Именно поэтому сегодня я отношусь к помраченным украинцам (и к помраченным соотечественникам) с горькой жалостью. Не к тем, которые приняли звериный облик наци, а к тем, кто поверил, что фашисты «освобождают» их страну «от зла». В ослепительно красивую европейскую жизнь «после».

Вот такие мы, да. Что уж там, даже Путин (!) признавался, что самый большой его недостаток – излишняя доверчивость. Природным для нас, русских, образом он тоже поначалу верил, что распростёртые объятия, искренность и дружеское тепло растопят сердца и вызовут ответное чувство у запада. Давайте дружить. Обнимемся, и будет нам Европа от Лиссабона до Владивостока. Помните? Это слова нашего президента.

Но мы не ведали, что имеем дело с ДРУГИМ племенем. Противоположным роду ЧЕЛОВЕЧЕСКОМУ. Мы еще не слышали слов, которые УЖЕ БЫЛИ СКАЗАНЫ супротивными о нас:

«Славяне – смешанный народ на основе низшей расы с каплями нашей крови, не способный к поддержанию порядка и к самоуправлению. Этот низкокачественный человеческий материал сегодня так же не способен поддерживать порядок, как не был способен 700 или 800 лет назад. Мы, немцы, единственные в мире, кто хорошо относится к животным. Мы будем прилично относиться и к этим человеческим животным. Однако было бы преступлением перед собственной кровью заботиться о них и внушать им какие бы то ни было идеалы».

Это высказывание принадлежит немцу, Генриху Гиммлеру, рейхсфюреру СС. Но сегодня и сама Германия легла под англосаксов, которые относятся к ним, как к «низшей расе».

Кстати, говоря о славянах, Гиммлер имел в виду и украинцев тоже. С чего это теперь украинцам пришло в голову, что «высшим расам» вдруг так сердечно захотелось отделить их от остальных «низкокачественных славян» и принять в свои ряды?! Так уж сильно высоколобые янки возмечтали об этом, что даже рискнули пойти войной на Россию (!!!) – за своих братьев-украинцев?

Такой анекдот даже клоуну Зеленскому не примстится.

А прозрение придёт, знаю на своём опыте. К тем, кто останется в живых, и к тем, кто окончательно не свихнётся в адовом смраде гниющих болот украинского майдана.

А тогда, тогда мы сами были помраченными. И нам нравилось это! Роскошная жизнь, самолёты, пароходы, приёмы, фуршеты, пятничные вечеринки. Выписанные из Италии и Франции повара. Реки лёгкого алкоголя. Трёп обо всём и ни о чём.

И, конечно, веселье – безудержное, подхлестываемое свободой мыслей и нравов! Они накрыли нас куполом своих «культурных» традиций. Мы стали отмечать ИХ праздники, слушать ИХ музыку, смотреть ИХ фильмы, воспитывать детей по ИХ понятиям. Нам казалось, это новый виток развития, расширение кругозора. Старались сами – отдавать, но и брать от них – как нам казалось, лучшее.

Помню первый День Благодарения в компании. Планировался как закрытая вечеринка для руководящего звена. Среди приглашенных – первые лица различных местных компаний для наведения мостов. И, разумеется, наш брат, переводчик, для неформального общения.
О, по их замыслу, это была сокрушительная, подавляющая акция, Хиросима и Нагасаки а-ля рюс в одном флаконе. Установка политической доминанты в сознание туземцев. Даже если туземцы занимали высокие посты. Таким просто предлагали более высокую цену.

В центре композиции чуть не в человеческий рост возвышалась Статуя Свободы, мерцая матовым маргариновым великолепием. Вдоль стен столы с закусками, многоярусные блюда, с террас которых свисали клешни омаров; устрицы во льду, паштеты, сыры с плесенью и прочие заморские деликатесы.

Напомню: в то же самое время население России вымирало от голода, безработицы и безденежья, и полки в магазинах были пусты, как глаза мёртвой рыбы. Для тех, кто не застал времена падения империи, приведу один маленький пример. Чтобы купить немного мяса, мы всей семьёй стояли в очереди целый день – на сибирском морозе, к прилавку должны были подойти все члены семьи, включая мою новорожденную дочь, потому что мясо «отпускали» по килограмму на душу.

Фотографическая память фиксирует момент: плотно забитый людьми магазин – вся основная очередь снаружи – и чьи-то руки передают над головами свёрток с моим ребёнком для предъявления на кассе, а я, прижатая к прилавку, слышу крики:
– Этот уже был!
– Не отпускать!
– В таком возрасте мясо не едят!
– В свёртке кукла!
И я не своим голосом кричу: «Это не кукла! ЭТО МОЙ РЕБЁНОК!»
И слёзы текут по щекам.

Эпизод, пришедший на память, взят из жизни последнего десятилетия СССР. Еще ДО массовой экспансии американцев на территорию бывшей империи.

А праздник Благодарения в нашем СП, созданном, как теперь понятно, для прикрытия прокачки нашей нефти на запад, продолжался. Довершало образ сверхдержавы обилие картонных декораций в цветах американского флага, серпантина, гофрированных помпонов и всякой бумажной мишуры и снующая в толпе гостей обслуга в костюмах доллара, кока-колы, гамбургера и орла с клювом на резинке.

Желтая «М», добрый, белозубый дядюшка Сэм, посылающий с постера воздушный поцелуй, громкая музыка, в которой тонули крики желающих пообщаться. Толпы людей двигались от стола к столу, ели, пили и отчаянно жестикулировали. В услугах переводчиков никто не нуждался.

Картонные декорации вступали в непримиримое противоречие с роскошью блюд и напитков: омары были настоящие, Вдова Клико тоже, и невнятное ощущение, что что-то не сходится, скоро развеялось под тяжестью обильно услаждённых желудков.

Ну конечно же, мы не только праздновали, но ещё и работали.

Осмотревшись, очень скоро я поняла, что совместное предприятие существует в режиме негласного противостояния. «Их» сторона продавливала свои правила организации рабочего процесса и офисной жизни. Кроме основной политики компании, утверждённой уставными документами, на каждом шагу возникали разночтения «второго ряда», про которые они говорили: у нас так не принято. Или наоборот: у нас так принято. Значит, надо исполнять.

Мне довелось столкнуться с подобным конфликтом в первый же месяц работы в компании. Из него проистекла история моего карьерного взлёта, поначалу чуть не обернувшаяся для меня увольнением.

В курительной комнате я близко сошлась с женщиной из нашего отдела. В момент знакомства я знала о ней только то, что она инженер с большим опытом работы на месторождении, занимает рядовую должность наряду с тремя американскими коллегами. Мы подружились.

Как только американская половина сотрудников отдела заметила нашу дружбу, я почувствовала неладное. Косые взгляды, перешептывания за спиной. Каждый из них счёл своим долгом утащить меня в уголок и шёпотом предупредить: от этой женщины надо держаться подальше.

Причину пояснила сама подруга. Оказалось, она – жена нашего генерального директора. (СП предполагало наличие двух Генеральных, российского и американского, имелось также по два начальника в каждом отделе. Формально каждое решение принималось за подписью двух сторон. Так соблюдалась видимость паритета).

– И что?! – наивно воскликнула я.

Мне растолковали, что в американских компаниях «не поощряется» практика приёма на работу близких родственников, особенно, если один из них на руководящей должности.

– Поэтому, – сказала подруга, – я в отделе в положении изгоя, меня терпят, пока ничего не могут изменить. Так что ты и в самом деле бросай со мной дружить, иначе тебя могут уволить. Вполне серьёзно.

Негласное «правило» про близких родственников на одном предприятии, как мне представлялось, имело здравый смысл. Но вся эта некрасивая возня вокруг да около пришлась мне сильно не по душе.

Вот вам классический пример разницы менталитетов – западного и русского.

– Да пошли вы! – бросила я в пустоту курительной комнаты и поступила ровным счётом наоборот. Стала дружить с ней громко, с вызовом. Мол, а у нас ТАК принято.

Не знаю, чем бы дело успокоилось, но только вскоре произошли значительные кадровые перестановки, и по каким-то неизвестным нам причинам, проистекающим откуда-то СВЕРХУ, маятник противостояния сдвинулся в сторону российской стороны. На какое-то время власть «наших» перевесила.

Продолжение на следующей странице