Утка или людоед?

В настоящее время в российских СМИ набирает обороты скандал вокруг инициативы Минфина РФ на счет повышения пенсионного возраста. Одни, например, вице-спикер Госдумы Андрей Исаев, называют это газетной уткой. Другие, например, глава Минфина Антон Силуанов, говорят о том, что проблема с пенсиями существует и в каком-то виде ее все равно необходимо решать. Если все оставить, как есть, то к концу 2018 года, а может быть и раньше, деньги в Резервном фонде, из которого компенсируется дефицит госбюджета, практически закончатся. Страна останется без заначки, что в преддверии глобального мирового экономического кризиса, безусловно, плохо. Придется раскупоривать Фонд национального благосостояния, который тоже ни разу не бездонный. У Минсоцразвития существует собственный, по сути, третий, взгляд на этот вопрос. Кто прав и чей вариант лучше?

Если отложить в сторону эмоции, то следует признать, что все аргументы не лишены оснований. По сей день мы продолжаем жить с пенсионной системой, сформированной еще в советские времена. Более того, созданной на заре строительства социализма, т. е. более 70 лет назад.

В сущности, она являлась обыкновенным социальным договором. Государство забирало у работника всю создаваемую им прибавочную стоимость и тратило ее по своему усмотрению. Работник «сейчас» получал зарплату, дешевые коммунальные услуги и гарантию того, что в старости государство будет платить ему пенсию, достаточную для нормальной жизни. Ну, относительно нормальной, т. е. что от голода человек не умрет.

На протяжении всей истории СССР эта система работала вполне себе хорошо, пока ее успех обеспечивался рядом ключевых условий. Во-первых, в общий котел шли все деньги, заработанные любой фабрикой, заводом, артелью или колхозом. Во-вторых, цены на электричество, воду, тепло, продукты в магазинах и т.п. устанавливало тоже государство, тем самым поддерживая баланс между пенсией в деньгах и размером ее покупательской способности. В-третьих, советская экономика была глобально плановой, т. е. расчету, предсказанию и управлению в ней поддавалась даже инфляция.

Это позволяло почти ничего не менять в системе на протяжении длительных периодов времени. В советские времена не существовало даже такого понятия как ежегодная индексация пенсии. Тем самым была сформирована основная понятийная база солидарной пенсионной системы, в которой деньги на выплату пенсий создавались ныне работающими людьми, платить пенсии которым должно было следующее поколение работников. Все опиралось на уверенности в том, что «когда наступит моя очередь, деньги мне на пенсию в казне тоже найдутся».

Люди вообще быстро привыкают к хорошему и столь же недолго помнят, откуда оно берется. Потому после 1991 года СССР существовать перестал и экономическая модель государства изменилась, а система пенсионного обеспечения осталась прежней. Это и создало тот парадокс, который сегодня привел общество к неразрешимой проблеме. На сохранение солидарной системы выплат в экономике денег больше просто нет.

Наиболее наглядно суть происходящего показывают простые цифры. В советские времена у нас на 100 работающих приходилось менее 15 пенсионеров. В 1989 году это число увеличилось до 32 человек. В 1995 оно составляло уже 36. Сегодня мы имеем 41 или по одному пенсионеру на каждых 2,4 работника. Это один из самых высоких уровней солидарной пенсионной нагрузки в мире. Он в полтора раза выше среднеевропейского, например, германского или французского. При том, что ВВП РФ в 1,8 раза меньше, чем ВВП Германии.

Помимо того, в нашей стране начинают сказываться демографические последствия старения населения. Если в 2005 году, по данным Росстата, в России было 91 млн. работников и 29 млн. пенсионеров, то в 2011-м количество работников уменьшилось до 87 млн., а число пенсионеров возросло до 31 млн. Эта динамика сохраняется и по сей день. На 2014 год в России баланс составил 81 на 33. К 2021 году он ожидается 77 на 35, а к 2041 году — 63 на 37 млн. человек. Хотим мы того или нет, традиционная солидарная пенсионная система в таких условиях продолжать работать не может. Дефицит бюджета Пенсионного фонда России по итогам 2014 года уже составил 30 млрд. рублей и не изменился по сравнению с предыдущим.

При этом нынешний механизм формирования пенсионного фонда уже превышает 30% фонда заработной платы. Это значит, чтобы работник получил на руки, условно говоря, 100 рублей, работодатель обязан начислить в ФЗП 130 рублей. Таким образом на руки человек получает только 77% «начисленного». Причем, в реальности его доля еще меньше, так как, помимо пенсионных, с общего размера ФЗП предусмотрены и другие отчисления, а с тех «ста рублей» еще взимается 13% подоходного налога.

Это означает невозможность дальнейшего повышения ставки пенсионных налогов на работников. Точнее, подобный шаг просто повысит уровень себестоимости любых отечественных товаров и услуг, что, в конечном счете, неизбежно выльется в рост их розничной цены, т. е. в инфляцию. Получается замкнутый круг. Подняли пенсионный налог, собрали денег заплатить пенсионерам сейчас, но через пару кварталов оказались вынуждены индексировать пенсии в виду роста потребительских цен, и денег в ПФР снова на всех не хватает.

Помимо дальнейшего разгона инфляции, такая стратегия ведет к уменьшению реальных размеров зарплат, обеспечивающих собой емкость потребительских рынков. Если меньше денег становится у работников, то у покупателей в магазинах их тоже становится меньше, ибо это одни и те же люди. Сокращение платежеспособности спроса везде и всегда оборачивается снижением объемов продаж, т. е. падением доходности бизнеса. Причем любого бизнеса, что частного, что государственного. Разница лишь в том, что частный почти сразу начинает «оптимизировать издержки», в том числе путем сокращения числа лишних работников, а государственный еще некоторое время клянчит деньги из бюджета, т. е. получает и проедает то, что он не заработал, чем еще сильнее усугубляет проблему.

Повышение производительности труда и внедрение в производство автоматизации с роботизацией делают только хуже. Все это, безусловно, необходимо, так как геоэкономическую конкуренцию никто не отменял. Но каждый запущенный в строй промышленный робот означает сокращение количества занятых рабочих рук, которые — не факт, что смогут найти себе другое применение. Но важнее другое: сокращение числа занятых людей означает и сокращение размера фонда заработной платы, того самого, с которого собираются деньги пенсионерам.

Таким образом, поиск решения в рамках прежней пенсионной модели сильно смахивает на путь Одиссея между Сциллой и Харибдой в древней легенде. Не решать проблему нельзя. Пенсионерам на жизнь требуется платить деньги каждый месяц. Где-то их все равно надо брать. Повышать налоги — некуда. Как и раньше, оплачивать разницу за счет высоких нефтяных цен невозможно в виду их падения. Компенсировать дефицит бюджета из средств Резервного фонда — решение сугубо временное. Во-первых, он сам наполнялся «нефтяными деньгами», поток которых сегодня иссяк. Во-вторых, его размер позволит продержаться еще максимум три года. По крайней мере, такие сроки приводятся в той самой, вызвавшей скандал статье. Как быть?

Минфин предлагает стратегию, основанную на простых постулатах. Жить надо по средствам, что, в общем, логично. И заначку страна должна иметь постоянно, ибо неизвестно, что случится с экономикой в будущем. А оно не известно, так как Минфин предлагает перейти с долгосрочного (35 лет) на строго сиюминутное планирование бюджета только на один предстоящий год. Так что резерв денег действительно лучше иметь побольше. Если же ничего не менять, то из нынешних 4,7 трлн. руб. в Резервном фонде в 2018 году останется всего 0,5 трлн.

Раз нельзя увеличить доходы, надо урезать расходы. Если увеличить возраст выхода на пенсию с нынешних 60 (мужчины — 60, женщины — 55) до предлагаемых 65 лет (для всех), это заметно снизит темпы возникновения новых пенсионеров, значит, их общее количество уменьшится и потребность в пенсионных выплатах снизится. Помимо этого программа содержит и некоторые другие виды «оптимизации». Например, предлагается не платить пенсии работающим пенсионерам с высоким доходом. Все они позволят сбалансировать бюджет ПФР, а, значит, изымать деньги из Резервного фонда не потребуется.

Впрочем, не стоит думать, что другие российские министерства и политики, выступающие против идеи Минфина, олицетворяют собой Силы добра, борющиеся с Тьмой. Да, Минсоцразвития категорически против увеличения пенсионного возраста, однако продвигаемая им новая пенсионная формула на самом деле преследует лишь одну цель — как-нибудь так переделить усыхающие деньги между растущим количеством пенсионеров, чтобы в результате не вызвать социальный взрыв. Отсюда и переход на какие-то абстрактные баллы при расчете пенсии, и крайне запутанная методика их подсчета, и тщательное сокрытие от работников размера их будущей пенсии. Попробуйте позвонить в ПФР с вопросом — какой будет ваша пенсия в будущем? — узнаете много всего интересного. Точнее, не узнаете. Потому что в реальности ответа не знают они сами. Да и не могут знать. Вы спрашиваете про размер пенсии лет через двадцать, а государство имеет планы максимум на три года вперед. С таким же успехом вопрос можно адресовать хрустальному шару.

Это значит, что сегодня не имеет смысла спорить, кто из них там более прав или больше ошибается. По-своему правы они все. Денег действительно нет. И в рамках существующих граничных условий взяться им неоткуда. Другое дело, что все предлагаемые сейчас стратегии сводятся к попытке залить новое вино в старые мехи, а это уже невозможно.

Максимум, что даст вариант Минфина, это отсрочку решения проблемы на 56 лет. Но потом ее придется решать в условиях куда более жестких, чем нынешние. Сейчас происходит глобальное переформатирование мировой экономики. Так что ожидать окончания нынешнего кризиса «к следующей весне», мягко говоря, наивно. Это самообман. Однако и альтернативные сложные пенсионные формулы денег из воздуха взять не способны. При сохранении нынешней солидарной модели пенсионной системы размер пенсии с каждым годом будет все сильнее сокращаться и все меньше индексироваться.

Проблема не в чиновниках, проблема в самой модели. Стало быть, и ее решение лежит строго в системной области. Расчеты Росстата показывают, что к 2045 году на 57 млн. работников будет приходиться 38 млн. пенсионеров, к 2051 году соотношение станет 53 на 37. Проедая, как и прежде, пенсионные отчисления сегодня, мы больше не можем надеяться, что к моменту выхода на пенсию следующего поколения, через 20 лет его будет кому кормить.

Необходим переход на иные принципы формирования пенсионного обеспечения. В первую очередь — на накопительный. Причем, накопительный каждым работником самостоятельно. Откладывать на пенсию человек должен из своей зарплаты сам. В том числе и самостоятельно определяя размер этих отчислений. При этом понимая, что если он плюнет на свое будущее и проест все сейчас, то потом, в старости, средств к существованию у него может не оказаться совсем. Такова реальность, спорить с ней все равно, что стоять на пути у мчащегося поезда.

Все, чего возможно добиться сейчас, это, условно говоря, купить некоторую фору по времени на проведение необходимой экономической и юридической реформы. Чтобы пенсионные отчисления стало возможным копить, требуется механизм их вовлечения в хозяйственный экономический оборот. Но не так, как расходуются деньги на проекты вроде прошедшей Олимпиады, а на кредитной, т. е. строго возвратной основе. Причем, именно пенсионные деньги могут являться тем самым источником длинных дешевых кредитов, которые столь остро необходимы для развития отечественной экономики. Но любой выданный кредит должен возвращаться, следовательно, — инвестироваться лишь в доходные проекты.

Во всяком случае, не так, как это делается с капиталом Фонда национального благосостояния. С января по июль текущего года от вложений в разные активы, за исключением счетов Банка России, им был получен доход в размере 19,99 млрд. рублей. На первый взгляд, сумма впечатляет. Вот только общий размер капитала Фонда — 4,39 трлн. руб., а, значит, доход составил всего 0,45%. Так что работать есть над чем. О том, как в общем могла бы выглядеть эта система, мы поговорим отдельно. Тем более, что многие ее элементы, в том или ином виде, уже реализованы в ряде стран мира. Пока же следует констатировать два принципиальных момента.

Продолжать жить по-старому мы больше не можем. Пенсионный возраст повышать придется. Обсуждению подлежит лишь тактика процесса. И на разработку, а также реализацию принципиально новой пенсионной системы у нас есть не более трех лет. Потом переходить на что-то новое всё равно придется, но уже без всякой возможности каких бы то ни было переходных периодов, послаблений для отдельных возрастных категорий или социальных групп. Ибо тогда все может получится даже хуже, чем в период распада СССР.