На днях в Донецкой Народной Республике был создан первый колхоз. В посёлке Криничная в пригороде Макеевки таким образом решили скооперировать свои силы и средства несколько десятков пайщиков бывшего некогда мощного сельхозпредприятия, но пришедшего в постперестроечные годы в глубокий упадок и обанкротившегося несколько лет назад.

Бандеровские блоггеры уже встретили известие дикими воплями совершенно глупого злорадства: дескать, «вата» собирается гнуть спины за голодные трудодни. При этом авторы подобных реплик забыли, что колхозная система — изобретение давнее и доказавшее свою эффективность во многих странах.

В России кооперация крестьянских хозяйств началась ещё в конце XIX века, когда появились первые сельскохозяйственные артели, ставшие в какой-то мере прообразом советских колхозов. В те годы артельное движение наибольшее распространение получило в Сибири, где практически не было помещичьего землевладения и много переселенцев: сообща справляться с трудностями всегда проще.

Есть разные модели кооперации в сельском хозяйстве. Например, может быть общей только сельхозтехника, или же, наоборот, это может быть коммуна с полным обобществлением производственной и бытовой сфер. В СССР наиболее прижилась модель артели, где средства производства были общими, но при этом каждому члену колхоза оставлялось достаточно большое приусадебное хозяйство.

Ещё один миф, лелеемый либералами — о «голодных трудоднях». На самом деле если не всё, то очень многое зависело от председателя колхоза, его хозяйственной смекалки и трудолюбия: пример успешного руководства показан в знаменитом фильме «Председатель», основанном, между прочим, на реальных событиях. А прототип главного героя ленты — нашедший новое призвание после тяжёлого ранения прославленный партизанский командир Кирилл Орловский — рецепт своего успеха объяснил просто: «Я в 5 утра уже на рабочем месте, а ухожу домой после полуночи...»

Колхозы нельзя считать пережитком советской системы. Более того, пример Польши показывает обратное: при коммунистах там большинство крестьян составляли единоличники, но в 1990-е годы там развернулось мощное кооперативное движение, ибо наделы маленькие, а конкуренция огромная. Другой пример — столь нелюбимый многими Израиль: именно колхозная система в лице киббуцев и мошавов обеспечивает его продовольственную безопасность.

Сельхозкооперативы достаточно распространены в странах с динамично развивающейся экономикой, как Южная Корея, Индия, Иран, а также в проводящих антивашингтонскую политику странах Латинской Америки. Это не говоря уже о таких азиатских «тиграх», как Китай и Вьетнам, входящих в число крупнейших мировых экспортёров сельхозпродукции.

У колхозного производства есть своя огромная ниша: если овощи, мясо и молоко достаточно выгодно производить в мелких хозяйствах, то для выращивания зерна, технических культур, виноградарства и садоводства нужны хозяйства с большими посевными площадями и способные на крупные капиталовложения, особенно в двух последних случаях. Самое важное в том, что многоукладность аграрного сектора должна в той или иной мере стимулироваться государством.

В тот момент, когда освобождённая территория Новороссии начинает возрождать у себя порядком подзабытые у нас, но востребованные в динамически развивающихся странах методы хозяйствования, Украина откровенно сползает в феодализм. Введение рынка земли приведёт к тому, что возникнут огромные латифундии с заокеанскими помещиками и их батраками: в конечном итоге это приведёт к полной деградации и гибели украинского села, некогда славившегося на весь мир.

Александр Дмитриевский