Нацистское «крещение»

В «Лебенсборне» регулярно проводились эсэсовские обряды «имянаречения» ребенка, после которых его принимали в «родовую общность СС». По идее немецкого руководства, это должно было неразрывно связывать новорожденного гражданина страны с национал-социализмом. Суть обряда сводилась к тому, что отец давал имя и благодарил супругу за то, что она подарила ему ребенка. Если отца не было, его роль исполнял заведующий домом, который как бы становился «крестным отцом». Ритуал обставлялся так: в комнате, украшенной бюстом фюрера, портретом его матери, знаменами национал-социалистического движения, цветами и лавровыми венками, собирались матери, их дети и «крестные» от СС. Затем заведующий домом произносил речь о смысле и цели обряда, в которой критиковал концепцию первородного греха и христианские нормы морали.



После этого под «тихие звуки немецкого национального гимна, написанного Гайдном», происходило само «имянаречение». Заведующий задавал матери вопрос: «Немецкая мать, обязуешься ли ты воспитывать своего ребенка в духе национал-социалистического мировоззрения?» После утвердительного ответа, как на свадьбе, наступала очередь отца или крестного. Его спрашивали: «Готов ли ты наблюдать за воспитанием этого ребенка в духе родовой общности охранных отрядов?» Эсэсовец должен был дать утвердительный ответ и пожать протянутую руку заведующего.

После того как все формальности были соблюдены, заведующий касался эсэсовским кинжалом ребенка и произносил: «Настоящим я беру тебя под защиту нашей родовой общности и даю тебе имя! Носи это имя с честью!» В конце церемонии матерям выдавалось свидетельство о присвоении имени и подарки — подсвечник, изготовленный в концлагере Дахау (через этот концентрационный лагерь на территории Германии к концу войны прошли более 250 тысяч человек, из которых 70 тысяч погибли — от пыток, истощения, непосильного труда, казней), и книга Гитлера «Mein Kampf». Затем следовало чаепитие.

Обряд «эсэсовского крещения» не был обязательным: при желании мать могла покрестить ребенка в церкви. Но порядка 40–50% пациенток «Лебенсборна» все же соглашались на «имянаречение».

«Расово ценные» и «дефективные» дети

Самыми ценными с точки зрения расовых особенностей считались норвежские дети. Поэтому в Норвегии «Лебенсборн» открыл целых 9 домов, которые к 1945 году получали финансирование в 6,2 миллиона рейхсмарок. Не менее благосклонно относились к датчанам — командование немецких частей, которые находились на территории Дании, взяло на себя часть финансовых издержек, связанных с беременностью и рождением детей от немецких солдат. В Финляндии же «Лебенсборн» никогда не проявлял повышенной активности, но выплачивал пособия женщинам, которые родили детей от немецких солдат.

Во Франции и Нидерландах, чье население тоже считалось представителями нордической расы, «Лебенсборн» не сумел как следует развернуться из-за политических разногласий между странами. Поэтому решено было переключиться на Восточную Европу. Летом 1942 года Генрих Гиммлер подписал приказ о вывозе детей из Югославии. Этот приказ был связан с «акцией против партизан и прочих бандитов», которую части СС тогда проводили в оккупированной Югославии. Операция получила кодовое имя «Горечавка»: из восставших деревень планировалось вывезти всех детей и провести оценку «расовой ценности».

В тайном предписании сообщалось, что дети в возрасте от полугода до 12 лет, получившие высокие расовые оценки, должны быть переданы организации «Лебенсборн». Но доставить детей было сложно: дома «Лебенсборна» были переполнены, к тому же на Балканах бушевала инфекция, которую дети могли привезти в Германию. Из-за этого долгие месяцы югославские дети фактически были заключенными — они жили в здании школы и ночевали на голом полу, слегка прикрытом соломой.

В Румынии было похищено 185 «расово ценных» детей. 25 лучших приехал осмотреть главный врач СС Грегор Эбнер

Доктор пришел к неутешительным выводам: «С расовой точки зрения только некоторых детей можно рассматривать как обогащение немецкой народности. И лишь двое из них в целом подходят для усыновления. 18 в силу своего возраста едва ли могут быть воспитаны приемными родителями. А еще 5 в силу своих расовых характеристик и вовсе непригодны».

Одну из девочек, Агнесс Фиалу, по мнению врача, вообще стоило бы стерилизовать, так как ее уже начали интересовать молодые люди. Стерилизации должны подлежать также двое юношей: Николае Райсцер, который болен туберкулезом, а также Георг Кун, который благодаря своей внешности «напоминает дегенерата». В итоге лишь трое из всех детей попали в «Лебенсборн» и лишь двоих из них забрали в семью.

Поскольку на оккупированных территориях СССР также рождались внебрачные дети солдат СС, 11 июля 1942 года Гиммлер распорядился начать поиски «расово ценных и расово чистых» русских детей в «районе Волги». Для этой цели в срочном порядке сформировали «Зондеркоманду Пфлаума» — особое подразделение, которое взяло под контроль детский дом в Бобруйске (Белоруссия).

Гюнтер Пфлаум, желая выслужиться, планировал провести что-то вроде этнопсихологического эксперимента. Он хотел вырастить вместе 35 русских и 5 немецких детей. В случае, если русские (и белорусские) дети поддались бы «германизации», их можно было бы потом направить на усыновление в Германию.

Но военные успехи вермахта на Восточном фронте были кратковременны — немецкие войска стали отходить на запад, эксперимент пришлось завершить. Всех детей немецких солдат, которые появились на свет от русских женщин, забрали с собой.

Если женщины с оккупированных территорий, родившие от служащих СС, хотели оставить ребенка себе, они должны были подписать такой документ: «Я обязуюсь воспитывать моих детей, чьим отцом является служащий СС… как немцев, направлять их исключительно в немецкие школы, не чинить препятствий, а только содействовать их участию в деятельности немецких организаций. Если же я нарушу данное общение, то биологический отец ребенка имеет право лишить детей моего воспитания. В случае моей смерти право на воспитание детей переходит к ближайшим родственникам и руководителю местной группы этнических немцев».



После того как немецкие части заняли большую часть Польши, стал формироваться так называемый «Немецкий народный список». Это был перечень поляков, которых предполагалось «германизировать», так как они «подходили» для рейха по «расовым критериям». Постепенно людей, попавших в «Немецкий народный список», планировалось вывезти в Германию. Там должно было завершиться их «онемечивание».

Представители национал-социалистических организаций прочесывали польские интернаты, детские дома и квартиры в поисках «породистых» детей. Если таковые находились в семьях, их, не раздумывая, разлучали с родителями, предъявляя распоряжение № 67/1 от 19 февраля 1942 года «О германизации детей из польских семей и польских детских домов».

Детей, которые «имели шансы на ариизацию», должны были направлять в специальные школы-интернаты или приемные немецкие семьи (если ребенку было 2–6 лет), чтобы они были изолированы от влияния своих польских родителей. Данные о семье ребенка стирались, в школах дети получали немецкие имена. Там их учили гордиться тем, что они — часть Германии, а тех, кто сопротивлялся германизации, били. Если же ребенок продолжал бунтовать, его отправляли в концентрационный лагерь.

Детей делили на желательных для включения в немецкое население, приемлемых и нежелательных. Последних обычно отправляли в концлагеря на работу или убивали. Самый массовый подобный случай произошел в чешском селе Лидице. Тогда лишь 23 ребенка из 105 прошли расовый отбор. Остальные погибли в газовой камере лагеря Хелмно.



Одно из страшнейших преступлений нацизма

После окончания войны ответственность за судьбы детей, рожденных в домах «Лебенсборна», легла на военные оккупационные администрации. Несколько позже к этому процессу подключились Красный Крест и только что созданная ООН. Они задались целью вернуть похищенных детей настоящим родителям. Но сделать это оказалось нелегко, так как руководство «Лебенсборна» к этому времени успело уничтожить большую часть документов. После настойчивых просьб в мае 1946 года берлинский обер-бургомистр занялся выяснением судеб детей, которые не проживали вместе с родителями.

Власти Берлина должны были найти всех иностранных детей, равно как и детей неизвестного происхождения. Для этого они даже обратились к самим горожанам: «Жители Берлина! Помогите кто может. В настоящий момент мы занимаемся поиском детей, чьи родители проживают в государствах-союзниках, входящих в ООН. Долгом каждого немца является способствовать тому, чтобы эти дети вновь вернулись в свои семьи, к своим родителям. Сообщайте всё, что знаете об их судьбе. Одно из страшнейших преступлений нацизма должно быть искуплено». В итоге удалось составить внушительный список, но собственно «детей Лебенсборна» среди упомянутых было не так уж много.

В странах, которые были под оккупацией, местное население было крайне враждебно настроено к матерям и детям «Лебенсборна», даже детей, которые попали туда не по своей воле и в младенчестве считали «фашистами», после войны они стали объектом открытой ненависти. В первую очередь это относилось к Дании и Норвегии, где 14 тысяч женщин полиция отправила в лагеря для интернированных, а воспитанников домов — в психиатрические клиники и интернаты для детей с умственной отсталостью, где их оскорбляли, избивали и насиловали.

Существуют документы, которые указывают на то, что норвежские военные совместно с Университетом Осло проводили на детях «Лебенсборна» и их матерях испытания лекарств — ставили эксперименты с ЛСД, мескалином и другими опасными веществами.

Лишь немногим из «детей оккупантов» удалось получить образование и хорошую работу

После того как архивы «Лебенсборна» были рассекречены, многим детям удалось узнать правду о своем происхождении. Правительство Норвегии принесло публичные извинения всем «детям оккупантов, пострадавшим в родной стране» и в 2005 году назначило компенсацию пострадавшим от 20 000 до 200 000 норвежских крон (до 30 тысяч евро). Эта сумма показалась «Союзу детей войны» несоразмерной ущербу, и тогда 150 «детей Лебенсборна» из Осло подали в Европейский суд иск против государства, требуя многомиллионной компенсации за десятилетия жестокого обращения. Однако делу не дали ход из-за истечения срока давности.

Больше всего повезло тем, кто успел уехать из страны. Так, например, вывезли из Норвегии в Швецию двухлетнюю Анни Фрид, которая в будущем стала солисткой группы АВВА. Она родилась в одном из домов «Лебенсборна», за что ее мать и бабушка после войны подверглись нападкам соседей. О своем происхождении девушка никому не рассказывала, но журналисты нашли ее имя в архиве и узнали правду. Благодаря статье, которую они выпустили, на связь с певицей вышел отец, которого все считали погибшим.

В Германии есть благотворительная организация «Общество детей „Лебенсборна“», которая помогает воспитанникам домов с поиском своих настоящих родственников. Но только нескольким из сотен тысяч удается найти информацию о своих корнях.
Источник