Именно так, вы не ослышались. Нет никакой моей страны, как и моего народа.
Они когда-то были. Не так ещё давно — я помню.

Страна, объявившая эксплуатацию недопустимой, университетское образование — самоценным и каждого гражданина — достойным. Достойным образования, здоровья, доступа к культуре и науке, для каждого, кто готов над этим работать, саморазвития и владения общенародным достоянием.
Народ, считавший людей Земли — братьями, работу на благо общества — почётной, а на себя и на кровопийцу — постыдной; книги — источником знаний, творчество — уделом всех до единого.
Народ, никогда не боровшийся с «америкашками» или «англичашками», но только с правящим классом капиталистических государств.
Народ, который никогда бы не назвал даже мерзейших представителей правящего класса «обезьянами» — за их цвет кожи.
Народ, который не пользовался терминами «укр» или «черножопый», и тем более не смаковал публично убийства этих «недочеловеков». Во вторую очередь потому, что они все тоже были гражданами той самой моей страны. Но в первую и главную — потому что они были такими же трудящимися. Такими же людьми.
Формально моя страна была убита в 91-м, хотя убийство планировалось ещё с 85-го.
И нет, я не патриот того государства, которое убило мою страну.
Мой народ более-менее продержался до 2010-го, но тоже скорее мёртв, чем жив.
И нет, я не патриот того народа, который убил в себе мой народ.
Это — ужасная трагедия, мне бесконечно жаль тех людей, которые вписались в конъюнктуру — что выражается преимущественно в судорожных попытках повыгоднее продать свои стремительно дешевеющие от самого хода времени душевные и телесные активы, пока это ещё возможно.
Но мне жаль только ту их внутреннюю часть, которая почти погибла. Которая была моим советским народом, а вовсе не те сохранившиеся их оболочки, существующие в рамках примитивного ура-патриотического или ура-либерального ура-дискурса, который обрёл актуальность сразу после удовлетворения потребности в ста сортах колбасы.
Мой народ делил людей на «наших» и «не наших» по другому критерию, как бы вы все ни силились приписать себе преемственность «запустившим Гагарина» и «победившим фашизм». Его «наши» — это трудящиеся Земли, которые ежедневно работают над собой и над обществом — для общества, для обретения самоценного знания, для самоценного творчества, для общего на всех счастья. Его «не наши» — это эксплуататоры, лишающие трудящихся знания, творчества и, как это ни странно для вас прозвучит, самого общества — через отчуждение продуктов труда от трудящихся, человека от человека и так далее.
Ваш убогий примитив с «нашими русскими» и «чужими нерусскими», «нашими сектантами» и «чужими сектантами», «нашими фашистами» и «чужими фашистами», «нашими кровопийцами» и «чужими кровопийцами», в рамках которого вы пытаетесь насытиться чувством фашистско-сектантского единства, не для советского человека.
Это он, советский человек внутри вас, одряхлевший, ищущий себе пропитание на помойках, лишённый всего, что ему было дорого, из последних сил требует из глубин вашего подсознания в том числе былого единства людей, но даже тут вы даёте ему лишь суррогат, противный всему его естеству.
Не переживайте, скоро этот, уже больше похожий на призрак, бывший покоритель космоса в вас скончается, освободив всё жизненное пространство вашей черепной коробки квалифицированному ура-патриотичному потребителю. И с ним вместе наконец-то скончаются муки совести, позывы к «странному» и вообще хоть что-то, выходящее за пределы жажды потреблять внутри толпы единомышленников, ради чего — всего-то — надо не кочевряжиться, а спокойно и расчётливо продать душу: с одной стороны, появится чуть-чуть дополнительных денег — напоследок, а с другой — переживать о потере чего-то очень важного будет уже некому.

Добро скоро перестанет из последних сил досаждать победившему внутри вас злу. Это — очередная Великая Победа, не сомневайтесь.
Сейчас вы почувствовали укол. Это — ваше достоинство. Да-да, это тот самый одряхлевший и вынужденный побираться человечек внутри вас всё ещё требует к себе уважения. А заодно и к вам — если уж вы делите с ним один и тот же мозг.
Возбуждённый его требованиями защитный механизм уже ищет подходящий примитивный шаблон для притягивания к нему прочитанного и последующего самоуспокоения. «Ага, как же, народ — не тот, знаем…». «Мы тут все сплотились и вообще патриоты, а он…». «Да что он вообще понимает в нашей врождённой русской духовности…». «А чего он вообще докопался к простым человеческим радостям?..».

Будьте спокойны, мой человечек тоже уже изрядно одряхлел. А то, что рядом с ним не поселился готовый сплотиться с разрушившими мою страну и убившими мой народ циничными мерзавцами квалифицированный потребитель, так это — всего лишь повод не видеть своего места ни на одной из палуб «Титаника», упорно навязываемого мне в качестве «моего корабля». Во мне нет того, кого удовлетворяют эти «простые радости», и нет того, кто прётся от коллективного распевания Осанны в честь капитанов, усердно и самоотверженно (а как же иначе) ведущих «наш корабль» к хорошо заметному айсбергу.

Во мне лишь этот одряхлевший человечек и пустота.

И он — видимо, уже из последних сил — кричит в этой пустоте, надеясь, что эхо каким-то чудом донесёт его слова до того мира, в котором снова будет мой советский народ и моя советская планета. И люди того славного мира услышат его предсмертные крики и задумаются над тем, как никогда не повторить всего того ужаса, в котором агонизировали последние призраки моих людей.
Источник