Харьковчанин Александр Бабенко даже не думал идти на фронт. Но по пути на работу, до которой оставалось сто метров, его затолкали в бусик. Сейчас же он — боец созданного в Запорожской области отряда имени Мартына Пушкаря. Там служат бывшие солдаты ВСУ.

"Никто ни о чем не спрашивал"

"До работы оставалось буквально сто метров. Притормозил бусик, выскочили трое, говорят: "Добрый дэнь". А день оказался недобрый, — вспоминает Александр. — У меня была бронь, но из-за бюрократии нужно было заново подавать списки. И именно тогда поймали тэцэкашники. Всего пары дней не хватило".

Бабенко 49 лет, и до попадания в ВСУ он работал на одном из заводов компании UBC Group, выпускающей холодильное оборудование, был оператором станка лазерной резки.


Мирная жизнь для него закончилась 4 декабря — мобилизовали.

"Медкомиссия была очень условная. Приставили человека с документами, он водил меня по кабинетам, давал бумаги, врачи их подписывали. Ни о чем никто не спрашивал, только флюорографию сделали. Так что вся эта мобилизация очень сильно смахивает на геноцид", — рассуждает он.

Полтора месяца в учебке под Новомосковском Днепропетровской области. Еще полтора — боевое слаживание в 23-й отдельной механизированной бригаде ВСУ.

В основном учились обращению с оружием и обороне в окопах. "Занимались тщательно, но, по сути, это было подготовкой к прошедшей войне. Объясняли, как сидеть в "секрете" (на скрытом наблюдательном посту. — Прим. ред.), за чем следить, как корректировать огонь. А вот по поводу БПЛА просто сказали: "Прячьтесь", — вспоминает Александр.

Во время тренировок пересекался с наемниками — из Прибалтики, Италии и Колумбии. Сами украинцы общались с ними мало — перебрасывались парой фраз по дороге на полигон.

"Все будет хорошо"

Через три месяца попал в подразделение.

"В нашей роте было всего около 20 человек (при минимальной штатной численности в 80. — Прим. ред.). Некомплект дикий просто", — признается военнослужащий.

Все мобилизованные. "Добровольцев, кого-то, кто пришел за идею, я не встречал", — продолжает Александр.


Офицеры делились с подчиненными минимумом информации.

"Просто успокаивали: "Не волнуйтесь, все будет хорошо. Мы не первый год здесь". У них, может, и хорошо. Они же других людей на убой посылают, сами не идут", — говорит Александр.

"Никто не придет"

Его отправили на "ноль" в районе Отрадного — к северу от Великой Новоселки. Через неделю перевели на другую позицию. За месяц — ни одной ротации. Вместе с ним на точке находились еще двое. Оба раненные после прилетов российских дронов.

"Один легкий, второй потяжелее. Самостоятельно двигаться практически не мог. Нам обещали эвакуацию, но каждый раз находились какие-то отговорки. Постепенно мы смирились, поняли, что никто за нами не придет".

В конце концов к блиндажу ВСУ приблизились российские солдаты.

"Забросили гранату, дали очередь через входную дверь. Мы сказали, что сдаемся".

"В ПВО — по блату"

У большинства украинских мобилизованных похожие истории. С сослуживцем Бабенко, Павлом Больботом, все было примерно так же.

"Это было под Новый год, 30 декабря 2024-го. По обычной схеме: две машины, восемь человек. Полиция и ТЦК. Привезли, закрыли в подвале, отобрали телефон. Успел только жене позвонить. В пять утра уже был на полигоне".


Супругу, которая приехала узнать, что произошло, также задержали и бросили в подвал. Ей стало плохо, вызвали скорую. Отпустили.

Всего этого могло бы и не случиться: Павел — из Голой Пристани Херсонской области. Но когда российские войска заходили туда в феврале 2022-го, вместе с семьей находился в Кривом Роге.

Его тренировали две недели на Украине и полтора месяца в Польше. Затем — на фронт. Хотя срочную служил в ПВО, на ЗРС С-200, определили в пехоту.

"Шансов на то, что оставят в тылу, не было. Сейчас каждого — сразу на "ноль". Со мной даже капитан был. В ПВО — только по блату", — объясняет Больбот.

"Щука жив!"

Номер бригады, в которую его зачислили, солдат не помнит.

"Мы 6 марта прибыли, переночевали, а уже на следующий день — на позицию", — рассказывает он.

Через два дня подвал, в котором они сидели, разбило артиллерией.

"Пока выясняли, кто выжил, кто ранен, двое бойцов сбежали. Еще двое — "триста", я их подлечил, им "Баба-яга" костыли скинула, заковыляли на эвакуацию. И мы остались вдвоем. Отойти не разрешили. Велели держать позицию. А что держать, если нет уже ничего?"

Наутро Больбота и его сослуживца взяли в плен.

До ближайшего к российским позициям дома в селе их конвоировал раненый штурмовик. Оттуда все трое должны были направиться в тыл. Этому помешали удары дронов и огонь артиллерии ВСУ. Дом "разобрали", а солдаты потеряли друг друга из виду.

После этого Больбот месяц провел в селе один. Прятался в погребе полуразрушенного здания. Затем вернулся в тот же подвал, где его взяли в плен в первый раз.

"Сделал табличку "Щука (позывной. — Прим. ред.) жив", поставил. Русские прислали за мной двух товарищей. И я им со спокойной душой все-таки сдался — второй раз".

"Пленным себя не считаю"

Но эвакуироваться не получилось — за населенник шли упорные бои. Вместе со штурмовиками Павел задержался там еще на месяц.

"Я и пленным-то себя не считаю. Относились ко мне нормально, старался делать то же, что и все. Да, не стрелял ни в кого, но помогал обустроить позицию, найти провизию и так далее", — объясняет он.

Пригодилось его знание украинского языка — бойцам удалось раздобыть рацию ВСУ.

"Переводить непросто было, там такой, очень западный суржик, я и сам не всегда понимал, о чем речь. Но ничего, справился".

Пока сидел на рации, стал свидетелем, как его "побратимов" заводили буквально на убой.

"Все село к тому моменту было уже за русскими. Только тропка из лесополки до ближайших домов — по ней пытались заводить. Слышу: у проводника тройка, двоих еще по дороге прибило, а он последнего все равно тянет", — вспоминает военнослужащий.

В мае все же эвакуировали. Под огнем артиллерии, ударами беспилотников.

"Там речка, по броду мы решили не идти — туда ВСУ часто били. Поплыли. Со мной был еще раненый штурмовик русский. Вижу: тонет. Я его спас. Выбрались потихоньку", — вспоминает Павел.

Теперь и он, и Бабенко проходят подготовку в составе отряда имени Мартына Пушкаря. В подразделение могут попасть далеко не все пленные – только те, кто изначально был против киевского режима и оказался в ВСУ не по своей воле. Но и им нужно пройти тщательную проверку, в том числе на полиграфе.

Оба мобилизованных сами захотели вернуться на фронт. Они убеждены, что киевскому режиму осталось недолго. Пока, отмечает Бабенко, недовольство украинцев заканчивается разговорами на кухне, и добавляет: будь они порешительнее, беды можно было бы избежать. Он, харьковчанин, знает это по собственному опыту. Источник