ИЩЕНКО: Что касается Шеремета, то там действительно достаточно интересный момент. Люди, которые подкладывали бомбу в машину, не могли не знать, что в эту машину может сесть как Шеремет, так и Притула, и заранее предполагать, кто их них решит утром съездить "в булочную на такси", было очень сложно. То есть чтобы ни сказать, вообще невозможно. Мы до сих пор опять-таки не знаем, это был заложен радиоуправляемый боеприпас, который взрывался по сигналу, когда люди уже знали, кто сидит в машине, или Шеремет действительно стал случайной жертвой, а мог быть и кто-то другой. Или в принципе всем было всё равно, кто там взорвётся в этой машине, то есть главное было послать сигнал той же самой "Украинской правде". То есть даже на такие банальные вопросы следствие не даёт ответа, и, судя по всему, всё это действительно будет забыто и замотано просто по одной простой причине: на Украине убивать, и не только журналистов, а любых политических оппонентов, стало не только можно, но, по большому счёту, и нужно. То есть фактически украинская политическая элита исчерпала другие средства политической борьбы.

АНДРЕЕВ: Это некая просто данность сейчас или это установка власти?

ИЩЕНКО: Я думаю, что это уже даже не установка власти, а это действительно политическая необходимость. Потому что нарастание напряженности во взаимоотношениях элитных групп оно шло давно. Вначале они друг друга тюрьмой пугали, потом они друг друга в тюрьмы сажали, потом у них начались самоубийства, потом у них начались убийства. Потом, в общем-то, ещё и гражданская война началась. Вот. И чем дальше, тем больше они подходят к той черте, когда дальше уже просто всеобщая кровавая вакханалия. Потому что каждое следующее силовое воздействие на оппонентов вызывает обратнопропорциональную реакцию. И после этого каждое следующее действие должно быть мощнее предыдущего. То есть если, условно, первый раз посадили, то второй раз там уже где-то и убивать приходится, для того чтобы ваши политические оппоненты осознали, что вы с ними не шутки шутите. Ну, вот сейчас мы уже видим ситуацию, когда практически любой человек в стране, даже крупнейшие политики, не гарантированы от внезапного, так сказать, "несчастного случая".