Коротко остановимся на сути строк и столбцов указанной матрицы.

Монетаристское направление в рыночной экономике

Монетаристы пытаются усовершенствовать либеральную идеологию в экономике, разработанную 230 лет назад А.Смитом. По Смиту, государство должно проводить политику «laissez-faire» («пусть идет само собой») и избегать ограничения конкуренции. Но конкуренция, как показывает практика, выводится из игры прежде всего не государством, а созданием частным капиталом монополий и картелей.¹⁾ Монетаристы в своих устремлениях пошли намного дальше профессора философии морали Адама Смита, двести с лишним лет назад ратовавшего за предоставление рынку свободы – насколько это возможно.

К современному монетаристскому направлению в первую очередь относятся представители т.н. Чикагской школы (М.Фридмен и прочие) – ярые сторонники «свободного рынка». Нынешние либерал-монетаристы являются как правило поклонниками знаковой фигуры в данном направлении - забубенного Фридриха Августа фон Хайека, до конца своей
жизни резко выступавшего против любых попыток – путем регулирования или другого вмешательства – посягать на свободное рыночное ценообразование. Главный тезис этого направления: «рыночная экономика функционирует наилучшим образом, когда ее оставят в покое». Так, в частности, монетаристы полагают, что именно рост денежной массы определяет инфляцию, и поэтому экономическая политика государства в первую очередь должна быть направлена на ограничение и стабилизацию денежной массы.

Известно, что в пределе, т.е. в условиях «чистого рынка» - при абсолютно свободной конкуренции – «королем» является потребитель. Что, например, его левая нога захочет, то и будет производиться в объемах, стремящихся полностью удовлетворить данное желание.
Другими словами, всю экономическую деятельность человечества, в т.ч. с варварским уничтожением среды своего обитания и самого себя, «свободный рынок» отдает на откуп желаниям потребителей! Желаниям в виде потенциального спроса, который к тому же умело формируется производителями, стремящимися получить максимальную прибыль (любой ценой). Отсюда должно быть ясно, что «свободный рынок» и нерегулируемая экономика, при которых эгоизм, интеллектуальная и духовная ограниченность многих потребителей накладываются на эгоизм и алчность (доходящую до скотства) производителей, не оставляют человеческой цивилизации ни единого шанса на существование уже ко второй половине следующего XXII века. Причем, за чертой выживания к тому времени окажутся все: от самых бедных до самых богатых, без исключения. С конца ХХ века все больше экономистов постепенно приходят именно к такому выводу. В итоге можно констатировать, что нерегулируемая государством рыночная экономика есть эгоизм в квадрате: эгоизм потребителей, умноженный на эгоизм
производителей.

Но остаются и отморозки (с признаками неизлечимой «узколобости» как производной от собственной алчности,
зависти, мания величия и прочих духовных вывихов), утверждающие, что механизм свободного ценообразования в условиях свободного рынка является самым эффективным способом распределения всех видов существующих на планете ресурсов и т.п. При этом их нисколько не смущает, что уже сотни раз доказано: «совершенная конкуренция» - категория, основывающаяся на абсолютно нереальных предположениях. Не смущает и то, что, например, «мировой кризис 1929 года подорвал основы существования людей в странах рыночной экономики» (И.Такэнаки - советник Ассоциации по исследованию национальной экономики Японии).

На самом же деле истинные причины указанного, казалось бы, «идиотизма» либерал-монетаристов прозрачны и
просты, как три рубля. Стратегической мотивацией в данном случае является их желание находиться вне общих правил игры - над законами, которые остальная часть общества обязана неукоснительно соблюдать. Это, кстати, касается не только «свободной» рыночной конкуренции, но и «демократии», «прав человека», «политкорректности» и т.п. Оно и понятно: когда все, в т.ч. потенциальные конкуренты и соперники, играют по правилам, а кто-то считает, что законы существуют не для него, последний имеет наибольшие шансы на победу. Это все равно как, если бы на ринг вышли профессиональный боксер, не предполагающий нарушать установленные правила бокса, и менее физически развитый специалист по борьбе без правил. Сколько бы смог продержаться упомянутый отлично подготовленный боксер против такого специалиста, после получения в первые же секунды боя травм коленной чашечки, глаз, горла и прочих болевых точек? Думается, - совсем недолго. Иначе говоря, мы имеем любопытную ситуацию, при которой те,
кто боятся действительно свободной конкуренции, ненавидят действительные (для всех) демократию и права человека, больше всех и вопиют об их неукоснительном соблюдении в обществе и во всем мире. В надежде на то, что пока остальные будут следовать данным правилам, либерал-монетаристы, псевдорыночники и квазидемократы, став над указанными законами (а это они умеют, в т.ч. активно влияя на создание соответствующего законодательства), гарантированно будут иметь свой «навар», пожизненную «ренту» с данного неравенства. Пример России за последние полтора десятилетия тому яркое и неопровержимое доказательство.

2. Кейнсианское направление в рыночной экономике.

Данное направление сформировалось, как абсолютно естественный результат анализа периодических спадов и кризисов в капиталистической экономике. Всемирно известный английский экономист Джон Мейнард Кейнс утверждал, что государство должно бороться с безработицей с помощью экспансионистской финансовой политики. Повышая государственные доходы или снижая налоги, можно увеличить в экономике совокупный спрос (т.е. спрос в стране на потребительские и инвестиционные товары). Это приведет к увеличению спроса на рабочую силу, что в свою очередь снизит уровень безработицы.²⁾

Суть взглядов Кейнса состоит в том, что экономика, предоставленная сама себе, весьма вероятно, может попасть либо в ситуацию безработицы, либо инфляции и что она не может своими силами - без государственного вмешательства и регулирования - выбраться из указанных проблем. То есть кейнсианская концепция предусматривает определенную – меняющуюся под воздействием колебательного характера позитивных и негативных условий – степень регулирования, а точнее, вмешательства государства в управление экономикой. Вмешательства, как необходимого и действенного фактора, придающего дополнительную устойчивость функционированию не только социально-экономической, но и политической системам.

Как известно, чисто рыночной экономики давно уже не существует, экономика любой развитой страны мира
является смешанной, и построена как минимум на принципах кейнсианства.
Игру же «свободного рынка» промышленно развитые капстраны оставляют для «непуганных дикарей из третьего мира» - словно владельцы казино, в отличие от игроков всегда остающиеся в выигрыше.

3. Направление «промышленной стратегии» в рыночной экономике.

Еще большее, чем кейнсианцы, вмешательство государства в хозяйственную жизнь считают оправданным и
целесообразным сторонники школы т.н. «промышленной стратегии» (данный термин более всего распространен в США, хотя сама эта стратегия реализуется в основном в Западной Европе и Японии). По мнению экономистов этого направления, рынок, помимо всего прочего, дает сбои и в том, что касается долгосрочного хозяйственного развития, ибо не способен эффективно размещать невоспроизводимые природные ресурсы, плохо обеспечивает концентрацию усилий на перспективных направлениях научно-технического прогресса, не стимулирует достаточных вложений в фундаментальную науку и т.д.

Правительство должно дополнять рыночные механизмы специальной политикой, направленной на формирование надлежащих пропорций в многоукладной экономике, оказывая финансовую, налоговую, кредитную поддержку развитию отдельных отраслей, регионов и видов хозяйственной деятельности.

Сегодня в относительно мягких формах «промышленная стратегия» широко распространена во всех западно-европейских странах, в Японии и некоторых развивающихся государствах, где правительство создает преференциальный (предподчтительный) режим для развития определенных секторов с помощью субсидий, кредитных и налоговых льгот, льготных пошлин и протекционистских барьеров. Школа «промышленной стратегии» включает в себя и интересующее нас «индикативное планирование».

Отметим, что при любой экономической системе формирование проекта государственного плана как правило
начинается на микроуровне – на уровне отдельных предприятий и их внутренних структурных подразделений, поскольку эти низовые звенья (при любой форме собственности) составляют основу экономики, в т.ч. и рыночной. При индикативном планировании, кроме всего прочего, предполагается продолжение анализа на макроуровне также по направлению «снизу-вверх»; такой подход призван учитывать конкретное содержание повседневной хозяйственной деятельности предприятий.

В пользу эффективности направления «промышленной стратегии» свидетельствуют не только известные достижения
японской экономики, но и опыт такой высокоразвитой страны, как Швеция.

Напомним, что общая сумма госрасходов к началу 1990-х годов в Швеции достигла 62% валового национального
продукта. Совокупный или «консолидированный» государственный сектор использует (за вычетом различных государственных пособий) примерно третью часть совокупных ресурсов этой страны: на образование, здравоохранение, защиту окружающей среды, оборону, управление, воспитание детей, а также на общественную транспортную систему, газо- и электроснабжение. Еще одну треть ресурсов государство тратит на дотации (трансферты) в виде выплат пенсий, пособий на детей, жилищные пособия и др. Оно и понятно: «высокий уровень образования и улучшение состояния здоровья населения идут на пользу всему обществу, а не только отдельной личности. Это значит, что с макроэкономической точки зрения выгодно поддерживать низкие цены на такого рода услуги. Таким образом, существуют экономические основания в пользу того, чтобы передать часть сферы здравоохранения и образования в государственное управление и финансировать их за счет налогов».³⁾

Подведем своего рода черту под рассмотренными тремя экономическими направлениями, начиная от частно-капиталистической и заканчивая социально-ориентированной (социализированной) рыночной экономикой. В чем суть всех этих разновидностей рыночной экономики? В балансе предельных доходов и издержек. То есть пока Я получаю больше, чем отдаю, Я работаю (отдаю). Как только Я начинаю получать меньше (пользы, доходов), чем отдаю (труда), Я перестаю отдавать. Отсюда, по-видимому, и ехидство постсоветских вороватых буржуа по поводу ленинских субботников, когда советские люди безвозмездно, отдавали свой труд на пользу всему обществу. В котором они жили, кстати.⁴⁾

Еще пример: пока я считаю, что возмещение за сверхурочное время будет больше, чем тяготы дополнительного
труда,  до тех пор  растет и моя совокупная выгода от дополнительной работы. До тех пор, пока предельный доход от инвестиций превышает издержки инвестирования, инвестиционные программы будут осуществляться и далее. Иначе говоря, при рациональной рыночной экономике полезность приравнивается к прибыли. Но весь фокус состоит в том, что полезность гораздо более широкое понятие, чем временная экономическая выгода – прибыль: для отдельного человека, предприятия и даже страны в целом. При этом полезность в своем действительном (если угодно – высоком) значении достаточно часто не совпадает и даже противоречит понятию рыночной выгоды, экономически расчитанной прибыли.

4. Централизованная государственная плановая экономика.

По поводу данного экономического направления (на примере экономики СССР) было уже сказано выше.
Конечно, наряду с неоспоримыми преимуществами централизованной (мобилизационной) плановой системы, доказанными на примере достигнутых результатов во время Великой Отечественной войны и в послевоенном отстраивании за кратчайшие сроки второй супердержавы мира, данная экономическая система имела и столь же неоспоримые недостатки.

Думается, что, прежде чем «городить огород» в экономике любого вида, а особенно в плановой, необходимо обеспечить создание, внедрение отчетности и соответствующую обработку такой системы показателей, которая, отвечая требованиям системности и оптимальности (в соответствии с установленными критериями), обеспечивала бы потребности глубокого аналитического исследования экономической деятельности общества.
После чего результаты подобных исследований должны ложиться не «под сукно», а проверяться на экспериментальном полигоне, и в случае успеха внедряться в стране в минимальные сроки и максимальных масштабах. К сожалению, в советской экономике главным был «его величество план», выражающийся в общем вале и навале («навались, ребятушки!»), а не какие-то там «эконометрические исследования».

В послесталинский период СССР ничего не смог противопоставить и другим видам угроз, что в конце концов
сыграло не последнюю роль в разрушении государства и смене общественно-политического строя. Имеется в виду рост имитации бурной деятельности партийно-чиновничьего аппарата, обюрокрачивание (сверху донизу) номенклатуры, рост коррупции, разрастание криминально-теневого сектора экономики…

Известно, наш мир таков, что поиск правильных ответов обязательно зависит от правильной постановки вопросов. В связи с чем зададимся следующим принципиальным вопросом, и сами же попробуем на него ответить:

“Какова макротенденция изменения экономики мирового сообщества и перспективы в отношении ее централизованного управления?”

Данная макротенденция, вне зависимости от чьего бы то ни было желания, определяется объективно существующим макроограничением – ускоряющимся уменьшением невосполняемых природных ресурсов на нашей планете. Представим, что такое ограничение отсутствует, в этом случае мировому сообществу можно безнаказанно долго «вптюхивать» про необходимость «свободного рынка», «чистой конкуренции», квазидемократии и прочие либеральные байки. В реальности же увеличивающийся дефицит природных ресурсов ведет ко все более жесткому планированию, в т.ч. распределению этих ресурсов.

Для наглядности возьмем один из важнейших ресурсов планеты – воду, пригодную для питья. При достаточном (на
душу населения) количестве воды можно «впаривать» доверчивым людям все что угодно – был бы «навар». Но наступает время, когда все общество собирается, образно говоря, вокруг единственного источника, в котором за сутки можно набрать не более, например, одного ведра питьевой воды. Испытавшим хотя бы раз в своей жизни настоящую жажду, не надо объяснять, что будет с тем, кто предложит любое рыночное - вместо жестко централизованного - распределение нацеженной воды. Предложивший такое решение сильно рискует быть разорванным на месте, причем разорванным в том числе и самыми миролюбивыми согражданами.

Из приведенного образно смоделированного примера следует, что по мере возрастания дефицита природных
ресурсов человечество все ближе будет подходить к самому жесткому централизованному экономическому планированию. Будет ли таковое осуществляться со стороны каждого отдельного государства на своей территории или оно будет исходить из одного или нескольких мировых «центров силы» – это уже другой вопрос. Но в любом случае следует констатировать, что БУДУЩЕЕ - ЗА ЦЕНТРАЛИЗОВАННЫМ ПЛАНИРОВАНИЕМ ЭКОНОМИКИ - единственным типом ее управления, который в потенциале (при определенных условиях) может соответствовать главному
критерию экономической и научно-технической деятельности человеческого сообщества – “минимизации совокупных потерь всех видов ресурсов”.

Заканчивая рассмотрение основных направлений в экономике по степени ее государственного регулирования
(строки матрицы), отметим один момент.

В течение последних 25-30 лет на Западе расширяется любопытное направление политэкономии, т.н. «public choice» - «общественный выбор». Ведущее имя в данном направлении - Нобелевский лауреат в области экономики Джеймс Бьюкенен. Экономисты этой школы утверждают, что процессы принятия политических и социально-экономических решений следует анализировать в принципе так же, как анализируется поведение отдельного
предприятия и даже отдельного человека (потребителя) – согласно выбранному критерию эффективности. Они же указывают на то, что зачастую действительной мотивацией экономических решений лиц и структур, обличенных властью, являются далеко не экономические, а политические, идеологические и просто меркантильные (личные) соображения. Решающая роль в выборе того или иного экономического шага может быть продиктована и чисто шкурными интересами властей: грядущими выборами, повышением собственной популярности среди определенных слоев населения, группировок, влияющих на общественное мнение, отечественных деловых кругов, международных «хозяев» и кураторов.

Несмотря на то, что «public choice» возможно является наиболее распространенным и значимым явлением в мировой практике, данное направление не было включено в вышеприведенную матрицу, т.к. ничего общего с системами управления и планирования экономики оно не имеет, хотя и существенно влияет на экономическую политику, проводимую во многих странах…

А.В.Росич.
_________________________________________________________________________
¹⁾ Поэтому перед государством, наряду с другими, стоит задача защиты конкуренции от капиталистов, монополий и олигополий (соглашения крупных компаний с целью монопольного установления своих особых правил на рынке)
²⁾Рост платежеспособности населения ведет к росту производства а, следовательно, к уменьшению безработицы и, как следствие, к росту производства и т.д. Этот эффект называется «эффектом мультипликатора», поскольку первоначальный стимул «умножает сам себя». Таким же образом в принципе действует и снижение налогов, поскольку оно также означает повышение покупательной способности
населения
³⁾Эклунд К. Эффективная экономка – шведская модель: Пер. с швед. – М.: Экономика, 1991.
⁴⁾В связи с этим вспоминается достаточно расхожая фраза начала 1970-х годов на экономическом факультете МГУ: «Вы мне заплатите за то, что я советский...»