Лидер движения «Новороссия» Игорь Стрелков после своей затянувшейся информационной паузы любезно согласился дать обширное интервью «Колоколу России». Беседа получилась довольно откровенной. Как командующий войсками Новороссии, как полковник спецслужбы, как историк, как начинающий политик Игорь Иванович представил свое видение решения проблемы Приднестровья, Новороссии и Украины, свое отношение к кремлевским сидельцам и лично к Путину, его роли в истории России. А также Стрелков приоткрыл завесу своего политического будущего.

«Колокол России»: Игорь Иванович, прежде всего, мы хотели бы узнать вашу позицию по поводу Приднестровья. Сейчас это самая актуальная тема. Возможно ли втягивание России в конфликт с Молдавией и Украиной? Возможен ли там, например, осетинский сценарий?

Игорь Стрелков: Вы следили за тем, что я говорил по этому поводу: это еще один шаг, чтобы спровоцировать Россию на непосредственное участие в военных действиях, но спровоцировать именно так, чтобы наша страна играла по тому сценарию, который предложит противник. У меня нет сомнения в том, что противнику рано или поздно удастся втянуть нас в войну и попытаться заставить капитулировать на внешнеполитическом фронте. Но в то, что наш президент капитулирует — я не верю. Вопрос только в том, где этот конфликт может произойти? Приднестровье для него — идеальный плацдарм. Эта местность со всех сторон окружена, будем прямо говорить, враждебными России государствами — Украиной и Молдовой. То, что эти страны оказались к нам враждебны, кстати, — «выдающаяся» заслуга нашей дипломатии и внешней политики. К их «достижениям» относится и то, что абсолютно пророссийское Приднестровье, где, по разным подсчетам, постоянно проживают 150—200 тысяч российских граждан, оказалось в полной блокаде.

Сухопутной связи с Приднестровьем нет, а обе страны, которые граничат с этим последним осколком СССР, заинтересованы в том, чтобы российского контингента там не было, да и самого Приднестровья не существовало. Соответственно, России, если она пожелает защитить своего союзника, придется действовать ассиметрично. Нам либо придется втягиваться в авиационную войну, которая крайне невыгодна, так как противник будет иметь все преимущества использования наземных средств ПВО, либо пытаться пробить наземный коридор к Приднестровью. Последнее немедленно будет обозначено как агрессия России против независимых Украины и Молдовы. Все, что происходит в Приднестровье, — это последствия нерешительности, и, я бы сказал, вредительства со стороны отдельных лиц в российском руководстве, которые занимались украинской проблемой год назад. Тогда этот коридор можно было проложить одним полком или бригадой и сделать то, что было сделано в Крыму, хотя только на территории от Харькова до Одессы. Но спустя год сейчас мы находимся в тупике. Украина определенно готовится к войне — явно собирается атаковать Приднестровье. Выстраивается противовоздушная оборона, подтягиваются войска.


КР: А как это со стороны Украины будет оформлено юридически, ведь Приднестровье официально часть Молдовы?

И. С.: Разумеется, это будет сделано по соглашению с Молдовой. Всегда, когда требуется понять действия противника, спрашиваю себя, как бы действовал я. Я действовал бы следующим образом: организовал бы несколько провокаций на границе Приднестровья с Украиной, а потом под этим предлогом Молдова потребовала бы от России вывести своих миротворцев — предъявила бы ультиматум.

КР: А если Россия не выводит войска? Что тогда?

И. С.: Очередной ультиматум — вплоть до обращения к Румынии за военной помощью и т.д. Все зависит от их понимания того, насколько далеко готова зайти Россия. Если они почувствуют, что Россия не готова защитить Приднестровье вооруженным путем, они его тут же задавят.

КР: И на сегодняшний момент они считают, что Россия не готова?

И. С.: Они стараются продвигаться маленькими шажками. Как они действовали под Славянском? Сначала обстреляли из строкового оружия. Проглотила Россия? Ага! Давайте тогда обстреляем пригород из минометов! Опять Россия промолчала. Давайте попробуем артиллерией. Снова Россия молчит. Давайте попробуем применить химическое оружие. И применили — фосфорные боеприпасы! А потом уже без стеснения стали стрелять по городу из тяжелого вооружения. Они понимали, что Москва не готова дать настоящий отпор, поэтому наглели. В Приднестровье прослеживается тот же подход. Я уже приводил в каком-то выступлении пример про лягушку, которую варят на медленном огне: она до последнего не понимает, что ее варят, адаптируется на каждом этапе, а потом раз, и сварилась! Работой по созданию этих провокаций сейчас занимается Саакашвили — человек, которому плевать и на Украину, и на Одессу, и на Россию.

КР: Вы полагаете, что его назначение произошло именно «под Приднестровье»?

И. С.: Я считаю, что это не случайно! Почему-то его назначили не на Днепропетровск, а на Одессу. Как известно, именно Одесская область граничит с Приднестровьем.

КР: Какова цель этих действий? Отобрать у России Приднестровье? Отомстить?..

И. С.: Да нет у них никакой цели в Приднестровье! Это ведь всего лишь маленький пункт в большом геополитическом раскладе. Главная цель — заставить Путина капитулировать. Чтобы он полностью растерял свой авторитет. Они его, как в старой сказке, подвели к камню на распутье двух дорог: одна дорога — война; другая — капитуляция. Причем дорога на капитуляцию тоже раздваивается — снова на войну и капитуляцию. Это целая система! Если бы Россия пошла на прямой конфликт с Украиной год назад, то и страна и лично президент получили бы огромное количество минусов в экономике и политике; но были бы и огромные плюсы — от Харькова до Одессы! Россия смогла бы вернуть себе миллионы русских людей, вернуть огромные экономически развитые территории… А сейчас, год с лишним, этих плюсов уже нет. Сейчас количество минусов уже превышает плюсы. И чем дальше мы пытаемся договариваться с теми, кто принципиально не собирается договариваться, тем меньше шансов на то, что мы вообще что-то сможем через какое-то время.


Противник постоянно усиливается, он видит нашу нерешительность. В капиталистическом мире — в мире настоящих хищников — все просто: если ты не даешь отпора, против тебя выступают все — от полярного медведя до последнего таракана, — все собираются урвать свой кусок добычи. Вот уже и Молдова почувствовала, что Россия это отнюдь не медведь, и собирается от нее откусить. Наглость Польши, наглость Прибалтики будет только возрастать — по мере того, как мы будем пятиться назад и пытаться договориться.

Сейчас, даже если мы попытаемся гарантировать неприкосновенность Приднестровья дипломатическим путем, скажем, заявив, что мы будем за него воевать, то снова загоним себя в капкан. Помните, был такой «замечательный» «план Козака», когда мы признали целостность Молдовы? Точно так же сейчас мы признаем целостность Украины на Донбассе. Чудесно! Юридических оснований для вмешательства у нас, кроме старого договора с Молдовой, нет. И если завтра Молдова решением парламента денонсирует это договор — крыть нам нечем, юридически мы должны будем вывести оттуда войска.

КР: Но Приднестровье считает себя независимой республикой…

И. С.: Считает, но ее никто не признал. Приднестровье давно независимая республика (с 1992 года) и, в отличие от ДНР и ЛНР, никогда не вела переговоров с Кишиневом о том, чтобы войти в состав Молдовы на каких-то там правах. Однако Россия продолжала считать Приднестровье частью Молдовы.

КР: Но, если договор денонсируется молдавским парламентом, Россия в ответ может признать Приднестровье — признали же мы Южную Осетию. Такое вообще возможно? И как это повлияет на ситуацию?

И. С.: Признать можем. Но, если договор разрывается, мы признаем Приднестровье независимым государством, то дальше нам придется воевать!

КР: Да, как в Южной Осетии…

И. С.: Только разница в том, что в Приднестровье у нас нет подобия Рокского тоннеля, который бы соединял Россию с этой территорией. У нас есть только воздушный коридор, который нам не дают. Поэтому, как я уже говорил, выхода у России два: либо воевать, либо капитулировать.

КР: А может ли в таком случае быть дана санкция наступать для Армии Новороссии?

И. С.: Армия Новороссии имеет втрое меньшую численность, чем ее противник. И вы считаете, что это наступление имеет шансы на победу?

КР: Поступают сообщения, что там сформированы два боеспособных корпуса.

И. С.: Если я сейчас возьму бумагу и напишу, что распоряжаюсь сформировать два боеспособных корпуса, от этого у меня два корпуса не появятся. Да, осенью Армия Новороссии была более боеспособной чем ВСУ, а сейчас все не так. Дождались, допримирялись — «Минск-1», «Минск-2»… Украина времени не теряла. Кроме того, ресурсы Украины, даже людские, во много раз превышают ресурсы Донбасса — у противника просто тупо больше людей. Даже если каждому жителю Донецка и Луганска выдать по танку, население не превратиться в танковые корпуса. Для военного это совершенно ясно.

КР: А будет ли «Минск-3» уже по Приднестровью после провокаций на этой территории? Чтобы вернее сварить жабу на медленном огне — снова загипнотизировать Россию.

И. С.: Украина одержима войной. Как наркоман, подсевший на тяжелый наркотик, она не может не воевать. Там все идет по кругу: готовимся, лезем на Россию, получаем втык, снова готовимся, снова лезем. Украина уже не может существовать в условиях мира, потому что все ее ресурсы направленны на войну. Победа в этой войне является маленьким шансом Украины на выживание. Они не могут заморозить ситуацию. Они созданы, чтобы воевать, потому что замораживание этой ситуации автоматически ведет к падению киевской хунты. По одной простой причине: как только не будет этого допинга — внешнего врага в виде России, сразу начнутся неудобные вопросы: почему у нас все так плохо, после «революции достоинства»? Только победа, причем полная, может обеспечить Украине выживание как государству или, скорее, как псевдогосударству. Поэтому они будут воевать, сколько бы «минсков» с ними не заключали.

И я тут задаюсь вопросом: у нас совсем тупой Владислав Юрьевич Сурков (помощник президента по СНГ, - КР)? Да вроде нет! Он умный и талантливый человек. Так значит — кто он? Значит он вредитель! Значит, он так строит политику страны, чтобы она никогда не привела к успеху! Он ее формирует, и раз за разом перезапускает: «Минск-1» провалился, он запускает «Минск-2», проваливается второй Минск — запустит третий! При этом внешние обстоятельства для России ухудшаются с каждым таким перезапуском. И я на сто процентов уверен, что он отлично понимает, что все это обречено на провал. Просто ему выгоден провал. Ему лично, или его шефу. А кто его шеф?

КР: ???

И. С.: Откуда он пришел в администрацию президента? Давайте вспоминать — из «Альф-групп». Кто у нас «Альфа-групп»? Фридман, с помощью которого иностранный капитал еще в период ваучерной приватизации зашел в Россию. И сейчас Сурков с Фридманом в прекрасных отношениях. Вопрос напрашивается сам собой: за кого вы Владислав Юрьевич? За президента или, может быть, за кого-то другого? Ответ, по-моему, очевиден. Но не для президента.




КР: Была ли вообще какая-нибудь польза от Минских соглашений? Передышка, скажем?

И. С.: Никакой! Они дали передышку только Украине. Никакой пользы для России, для республик ЛНР и ДНР в них не было.

КР: Игорь Иванович, а какова природа корня зла — того, что Россия проявляет нерешительность, ведет себя пассивно, причем в самых важных, критических вопросах своего существования?

И. С.: Тут все ясно: люди во власти, у которых за границей дети, деньги и имения не хотят ссориться с Западом. А война — это ссора с Западом. Стратегия Запада состоит в том, чтобы наш олигархат купил себе индульгенцию путем предательства России. Серьезная война с Западом для нашего олигархата — угроза потери всего, что для него дорого. Что дорого для Абрамовича? Я сегодня читал в интернете, что Абрамович решил построить для «Челси» еще один стадион стоимостью в 500 миллионов фунтов. И мне хочется задать вопрос: Абрамович чей олигарх? Английский или российский? Он живет постоянно в Англии, его семья в Англии, деньги его тоже в Англии, строит стадион он тоже там — в Англии. А его называют российским олигархом. И ведь он же не один такой.



КР: Тогда почему же все-таки взяли Крым? Если «наши» олигархи так в этом не заинтересованы? Или, точнее, почему Крым-то взяли, а потом остановились?

И. С.: Знаете, я могу то же самое спросить: Господи, пошли мне понимание того, почему сначала взяли Крым, а после этого остановились? У меня было чувство, что после взятия Крыма Россия действительно решила восстанавливать свой суверенитет. Для меня и сейчас ясно, как для историка, как для бывшего спецслужбиста, как для человека, который, считается, обладает аналитическими способностями, что Крым — это «красная черта». Перейдя ее, назад вернуться невозможно! Это ведь не компьютерная игра, где можно сохраниться и переиграть заново. Но, видимо, понимание этого до сих пор у нашей власти нет. Нет понимания того, что после Крыма отступать нельзя.

КР: То есть, путь один — война?

И. С.: Война, но необязательно горячая. Война — это широкое, большое понятие. Восстановление суверенитета России включает в себя разные аспекты. Да, «холодная война» — минимум. Но на региональном уровне возможна и «горячая война». Вы поймите, от нас ведь не отцепятся. Украина — это огромный клоп, который пьет из нас кровь, наливается ей — он так просто не отцепится. Его без крови выдрать невозможно! Либо нам надо смириться с тем, что в подбрюшье России существует нацистский режим, который рано или поздно все равно нас атакует; либо надо его громить и освобождать Киев! Я говорил об этом год назад. Но, видимо, понимание этого у нашей власти тоже нет. Она все думает, что можно где-то уступить, где-то поторговаться, а потом, сохранив лицо и капиталы, вернуться к довоенному времени. Нет. Война уже идет, и мы должны ее либо проиграть, либо выиграть. Другого варианта нет. Капитуляция в Приднестровье, а также в Донецке и Луганске будет означать проигрыш в войне, которая началась в Крыму. И Крым придется возвращать. А дальше — смута! Никогда еще проигранная Россией война не заканчивалась ничем хорошим. Всегда после поражения следовала смута.

КР: Видите ли вы, как историк, параллели между нынешней ситуацией и началом, например Первой мировой войны (тяжелое положение в которой стало катализатором русской смуты — революции 1917 года), или что-то общее с преддверием Второй мировой войны?

И. С.: Исторические параллели можно провести между чем угодно. Наши оппоненты, оппоненты президента России, запугивают его судьбой Гитлера, при этом допуская совершенно некорректные параллели: например, сравнивают воссоединение Крыма и России с аншлюсом Австрии. Но разница между двумя этими событиями очень большая. Прежде всего, потому, что Гитлер стремился к мировому господству и этого не скрывал. Россия не стремиться к мировому господству. Думаю, что даже у самых сумасшедших чиновников такая идея не возникает. Россия просто стремиться вернуть себе суверенитет. И возвращение Новороссии в состав России я расцениваю как шаг к восстановлению этого суверенитета. Потому что без современной военной промышленности Украины российский ВПК — хромой на одну ногу. Без восстановления хотя бы части советского военного потенциала, ни о каком суверенитете России в современном мире речи быть не может.
Тем не менее стремление России воссоединить коренные земли, которые были отторгнуты от нее буквально недавно, а до этого столетиями находились в составе страны, трактуют как агрессия и как фашизм.

А вот аналогия с Первой мировой войной прорисовывается достаточно четко: нерешительные действия власти, военные неудачи, непонимание целей войны со стороны населения — все это может привести к разочарованию. Тот самый патриотический подъем, который был после возвращения Крыма, — он, как приливная волна, накатывается на берег, но также может откатиться обратно.

КР: А есть и такая точка зрения: мол Кремль специально не вмешивается в военный конфликт на Украине, потому что хунта сама себя пожрет. Дело решит конфликт группировок, война всех против всех. А потом будет народный бунт, и Украина свалится нам в руки. Что вы думаете по этому поводу?

И. С.: Я вижу немного другую картину. Части нашей власти, которая тесно связана с олигархами и через них с Западом, очень невыгодно, чтобы Россия вступила в войну. Поэтому эти люди будут делать все, что угодно, чтобы отдалить этот момент, а желательно вообще его избежать. Поймите, многие из них считают, что гибель России никак не отразиться на их личном будущем. Им на Россию наплевать. Тот, кто любит свою страну, тот не учит детей за границей и не скупает недвижимость на средиземноморском побережье. А эти люди думают только о себе, о своем личном богатстве. Суверенитет и независимость для них — пустой звук. Русский народ — пустой звук. Они «общечеловеки» — самая мерзкая категория людей, которая существует, они «иваны, непомнящие родства». Ими создается картина мира — «воевать нельзя, капитулировать». А мы ставим запятую в другом месте — «воевать, нельзя капитулировать». Сейчас главная борьба идет за то, в каком месте поставить этот знак препинания. Если они победят – мы капитулируем, и начнется смута на территории России. А если победим мы, то им придется расставаться со значительной частью своих капиталов на Западе (потому что подельники их тут же и ограбят). Поэтому Запад и поддерживает с Россией конфликт средней интенсивности (горячая война и взаимное уничтожение его не устраивает) для того, чтобы склонить нашу верхушку произвести дворцовый переворот. Все эти «оранжевые революции», которыми нас пугают, — полная чушь. В России власть всегда менялась в результате дворцовых переворотов.

КР: Вы считаете такая вероятность есть?

И. С.: Более того, я считаю, что заговор против президента уже существует!

КР: Но ведь считается, что Путин контролирует все и вся!

И. С.: Да ладно! Теория управления гласит, что начальник, будь он даже гением, не может руководить группой людей более 12—15 человек.



КР: Ну пусть и руководит этими 15 людьми, а они, в свою очередь, руководят всеми остальными. Вертикаль власти. Кроме того, эти 15 всем обязаны президенту.

И. С.: Но приходили они во власть из грязи в князи не за тем, чтобы всю жизнь быть обязанными. В жизни Наполеона был случай: он возвысил до маршала и герцогского титула сына трактирщика. Но в решающий момент герцог захотел оставаться герцогом, сохранить свое состояние, поэтому он подтолкнул падающего Наполеона. Так же и в президентском окружении могут быть разные люди. Уверен, многие ему преданы до сих пор, но ведь есть и такие, кто уговаривает его примириться с поражением. Я думаю, они-то и участвуют в заговоре.

КР: А только ли собственные капиталы и статус склоняют людей действовать в интересах Запада. Может быть, часть из них просто шпионы?

И. С.: Есть понятие «агент влияния». Такой человек необязательно находится под подпиской или дал присягу другому государству. Просто создана такая система, когда, влияя на ключевого человека, можно влиять на политику другого государства. У нас агентов влияния Запада, начиная с 1991 года, очень много во власти. Опять же пример Суркова. Четверо его детей где находятся? В Лондоне. И все деньги, я думаю, там же. Вот, ответьте мне, чей он агент влияния?.. А человек ведь сейчас находится на ключевой точке! Новороссия сейчас — ключевая точка всей российской и внешней и внутренней политики! И такой человек сидит в этой точке! Как можно доверять тому, кто уязвим во всех отношениях?

КР: Кстати, пошла волна слухов, что Суркова снимают с «проекта Новороссия»…

И. С.: Я эту волну слышу с сентября прошлого года. Пока я не увижу указа об отставке Владислава Юрьевича с государственной службы, пока он является помощником президента… В общем, это все слова.



КР: Но сейчас же действительно очень важный момент — поистине ключевой: будем или не будем мы отстаивать Новороссию. Поэтому-то и нужны, в том числе и кадровые решения. Вы не верите в то, что они произойдут?

И. С.: Кадровые решения тоже бывают разные. Я не хочу критиковать за это нашего президента, но его кадровая политика напоминает колоду карт. Я, правда, в карты не играю. Так вот, принцип этой политики в том, что даже если человек провалился на одном месте, из колоды он не исчезает. Например, провалился человек в Минздраве — его раз, и послом в Киеве назначают. Он там проваливается — его еще куда-нибудь ставят… Но колода остается неизменной. Формируется эта колода по принципу личной преданности, точнее, того, что президент понимает под личной преданностью. Я думаю, он не совсем осознает, что эти люди преданы не столько ему, сколько благам, которые дает членство в этой колоде. Но от того, насколько он сможет оторваться от своей номенклатуры, зависит не только его личная судьба, но и судьба России. Сейчас президент находится одновременно в основаниях и на вершинах двух пирамид — власти и народа. Власть народу не доверяет, народ аналогично не доверяет власти, но президенту доверяют и народ и власть, поскольку он легитимен и для тех, и для других. И никакая ветвь власти не может сравниться в легитимности с президентом. Путин сейчас фактически является сакральной фигурой. Кроме него нет никого. Если его исключить, то народ обрушится на эту власть и начнется опять же смута. Я не являюсь великим почитателем президента как человека, я не из тех, кто лижет задницу, но я отлично понимаю, что смута — самое худшее, что может приключиться с нашей страной. Поэтому я считаю, что интересом Путина является спасение страны, а интересом страны — сохранение действующего президента. Путин сейчас — тот гвоздь, на котором все держится. Выдерни его сейчас — все рухнет.

КР: А что нужно делать в первую очередь, чтобы не был осуществлен худший сценарий?

И. С.: России надо полностью перестроиться. Прежде всего, понять, что она хочет. Чтобы у нас была внятная политика, которая определялась бы не трубой и ценами на газ, а интересами развития страны. Надо понимать, что проблема президента и его окружения — тех, которые неосознанно работают на противника, не являются агентами влияния — в различии целей и методов. Они хотели одного, а получается совсем другое. Хотели встроить Россию в Запад путем передачи части ее суверенитета в международное управление и за счет этого стать кирпичиком западной цивилизации, причем рассчитывали далеко не на последнее место, уж точно не на статус Буркина-Фасо. Но не берут! Западу просто нужна труба и некоторое количество людей, которые ее обслуживают. Все! Больше Западу от нас ничего не надо. Все остальное он собирается освоить самостоятельно. Мы действительно пытались встроиться в эту систему, но нам поставили шлагбаум. А дальше началось недоумение нашего руководства: мы же вам все, а вы нам? А это расценили как мятеж, который должен быть подавлен в зародыше, чтобы другим неповадно было.

Но факт состоит в том, что Россия, если она сумеет собраться, вместе с Украиной и Белоруссией — самодостаточна. Она способна, пусть и не на уровне «рая на земле», обеспечивать себя. Если Россия добьется реального своего суверенитета, глобальное превосходство Соединенных Штатов рухнет сразу. У нас для этого еще есть ресурсы, в том числе и остатки ядерной дубины. Осталось население, которое еще помнит, что некогда жило в великой стране, а не в сырьевой колонии и «великой энергетической державе». Но для Запада это опасно. А наши чиновники обижаются, с одной стороны, что их не пустили дальше на Запад, а с другой, — воевать им не с руки, потому что они стремились на Запад всеми мыслями. Вот такой водораздел. Запад фактически не дает погасить этот конфликт, требуя только полной сдачи позиций, в то время как Кремль пытается предложить какие-то варианты. Поэтому-то чиновники и говорят президенту, что, мол, договоримся. Но это приведет только к судьбе Милошевича, Каддафи и Саддама.





КР: Игорь Иванович, в народном сознании вы — пример настоящего русского офицера, человек гумилевское типа. Некоторые вас воспринимают почти как самурая, преданного присяге. Но сейчас в России распространено политическое горлопанство, которым занята изрядная часть политического спектра. Как вы себя чувствуете рядом с такими людьми? Кроме того, на наш взгляд, сейчас вы, как никогда, нужны в российской политике. Однако, как нам кажется, вы намеренно отстраняетесь от полноценной политической деятельности. Например, недавно вы заявили, что не видите себя в политике, потому что такую деятельность в России невозможно вести честным путем. Резоны эти понятны: вы, возможно, не хотите запачкаться в политике, не хотите быть кому-то обязанным. Тем не менее, как вас можно встроить в российскую политическую канву? А может быть, вы просто выжидаете? Каким, на ваш взгляд, должен быть настоящий политик?

И. С.: Я тоже нахожусь в определенном тупике или ловушке. Вокруг себя я вижу действия, абсолютно изумительные по своей тупости и вредительству… Даже не очень понятно, где тупость, а где вредительство, но результат одинаковый. Но я понимаю, что другой власти у нас сейчас не предвидится. Если я сейчас выступлю против государственной власти, то, фактически, окажусь в рядах врагов. Врагов не столько власти, сколько самой России как государства. Некоторые «очень умные товарищи» обвиняют меня именно в том, что я выступаю против власти. Но это неправда. Думаю, я достаточно образован по исторической части, занимался русской историей начала XX века, и я совсем не хочу повторить судьбу Милюкова или Гучкова. Гучков орал с трибуны Государственной Думы: «Что это? Глупость или измена?». Это его выступление сейчас помнят только историки, как и самого Гучкова. А я не хочу быть Гучковым.

Если я сейчас займусь политикой, мне просто придется оказаться в оппозиции, но я понимаю, что в нынешних условиях оппозиция невозможна! С другой стороны, если я сейчас займусь чисто про-президентской политикой, то мне придется встроиться в какой-нибудь смехотворный «Антимайдан», мне придется, как честному человеку, подписаться под всем этим безобразием, которое твориться вокруг. И дело тут не в том, что я боюсь «замазаться». Я все-таки офицер ФСБ, и если бы я был чист аки голубь, то в этой службе мне нечего было бы делать. Я ведь с 1999 по 2005 из Чечни не вылезал. А чем там занимается Федеральная служба безопасности, думаю, в общих чертах понятно — уж точно не гуманитарной помощью. Дело тут не в том, чтобы замазаться или нет, а в том, чтобы не навредить. Я и так по самые уши влез в ситуацию на Украине. Ведь получилось, ну, совсем не то, что я себе представлял. Я-то думал, что обратного пути нет, и действовал так, чтобы сжечь мосты для отступления, но там, наверху, видимо, думали иначе. Я думал, что я — острие копья, что за мной пойдет и остальное копье. А получилось так: стрелу выпустили, а за ней никто не побежал. Улетела стрела и улетела. Подожгла стрела сарай, а все стоят и смотрят, как он горит…

Вот влезу я в политику сейчас. Мне что, стать одним из жириновцев? Не хочу! Отправиться к «болотникам»? Да мне они противны по самой своей сути. Так что дело не только в том, что я боюсь испачкаться, — чистой политики вообще не бывает, как и войны. Но когда политика делается только из соображений карьеры, это не политика, а проституция. Да, политика — грязное дело, но если человек действует в интересах общества и народа, то он становится великим политиком, и никто никогда не скажет, что он —проститутка. Можно, например, Сталина сколько угодно ругать, он —человек очень неоднозначный, у него огромное количество преступлений, ошибок. Но никогда никто не скажет, что он все это делал ради наживы.



КР: Да, говорят, когда он умер, оказалось, что у него в личной собственности были только шинель и валенки.

И. С.: Дело не только в шинели и валенках, а в том, что для многих людей власть является магнитом попритягательнее миллиардов. Но власть ради власти — это тоже не настоящая цель для великого политика. Эта цель для какого-нибудь Самосы. Поэтому о политике надо судить не по тому, что он сказал, и даже не потому, что он сделал, а по результатам для страны и народа. Вот от Сталина, например, остались неоднозначные результаты: в чем-то великие, в чем-то ужасные. Точнее, он даже в ужасе был велик. А что останется от нашего президента — пока неизвестно. Мы узнаем об этом года через два или три. А если он поступит правильно с моей точки зрения, то лет через «дцать». Потому что такие люди, как он, приходят навсегда — иначе вообще нет смысла приходить.

КР: Вы знаете, как президент относится к вам лично?

И. С.: Нет.

КР: А что слышно из Кремля?

И. С.: Полное игнорирование. Стоп-лист на всех телеканалах действует до сих пор. Там меня даже не упоминают. Я не могу сказать, что меня щемят как Навального или «белоленточников». Просто для них меня не существует.

КР: А чем вы так опасны для власти?

И. С.: Прежде всего, фактом своего существования. Хотя это можно легко исправить. Но сейчас, мне кажется, власти не выгодно от меня избавляться.

С другой стороны, я не вписываюсь в их стандарт. По идее, с их точки зрения, надо было бы меня купить. А чем? Меня невозможно купить, я —идеалист. Я — циничный человек, но все равно остаюсь идеалистом. Меня можно запугать? Опять же, чем?

КР: Вас можно, например, назначить на высокую должность и таким образом обезвредить.

И. С.: Поставить меня начальником какого-нибудь управления, это означает дать мне карт-бланш. Мне нельзя будет позвонить и сказать, мол, сделай то, что нужно Иван Иванычу. Я отвечу, что Иван Иваныч — вор! Что его надо сажать. В лучшем случае я Иван Иваныча проигнорирую. И что со мной делать? Снимать?

КР: Хорошо, тогда повернем вопрос: чем вас можно пронять, соблазнить, в карьерном смысле?

И. С.: Думаю, в данной ситуации, практически, ничем. Правда, со мной можно договориться. Скажем так, ты работаешь в рамках своей компетенции, в определенных границах, за которые ты не заходишь, приносишь пользу стране тем способом, который ты считаешь уместным, а мы к тебе не лезем. То есть, все сводится к тому, что со мной можно договориться, только дав мне карт-бланш, а на это никто не пойдет.

Кроме того… Они ведь все досиживают. Кризис — вот он уже. И это именно тот кризис, который они сами запустили. Он уже не вернется в исходную точку, отчет идет только вперед.

КР: А когда «они» досидят, что будет?

И. С.: Кто-то из них рассчитывает на бизнес-джеты. Кстати, когда Янукович сбежал, из-под Киева бизнес-джеты взлетали десятками — «голубые воришки» и угрюмые бандюки бежали с Украины. Кто-то и у нас надеется сбежать, а кто-то остаться у власти. Допускаю, что некоторые хотят сделать даже что-то полезное.

КР: Есть мнение, что вас придерживают. А когда время придет, дадут вам область работы — занимайтесь, Игорь Иванович.

И. С.: Меня могут привлечь только в одном случае: если будет принято решение о жестком противостоянии. Необязательно атаковать, но тем или иным образом способствовать восстановлению суверенитета страны. Но пока у руководства нет понимания, что это — единственный выход. Если это понимание придет, то, может быть, и я на что-то сгожусь. Я вообще-то полковник запаса Федеральной службы безопасности. Может быть, и призовут на должность замначальника особого отдела какой-нибудь армии или корпуса. Но я особых иллюзий на это счет не строю. Каждому овощу свое время и войти в одну и ту же воду два раза невозможно. И от меня не стоит ожидать, что я в будущем совершу какие-то суперподвиги. Денис Давыдов, герой Отечественной войны 1812 года, например, остался в нашей памяти как партизан. Но вообще-то Денис Давыдов умер в звании генерал-лейтенанта — сделал вполне успешную карьеру, командовал кавалерийской дивизией. Но никто его не помнит как генерала. Его помнят как партизана. Что ж, тоже очень неплохо.

Сейчас, не имея возможности вести за Новороссию войну как солдат, я веду войну вот так — публицистически. И это я рассматриваю как продолжение боевых действий на единственном доступном мне сейчас уровне. Идея Новороссии — правильная! За нее выступили десятки тысяч человек с оружием в руках и миллионы людей в нашей стране. И что, мне эту великую идею обменять на какое-то думское кресло? Подчиняться партийной дисциплине? И кем я буду себя считать после этого? Так дело не пойдет.

КР: То есть вас удовлетворит образ народного героя, кем вы на сегодняшний момент и являетесь?

И. С.: Меня удовлетворит любое мое участие в защите страны любым способом. То, что я сейчас пытаюсь делать (а это громко сказано), потому что у нас нет ресурсов для нормальной помощи Новороссии, — это крохи! Это крохи от того, что там действительно необходимо. Но это хотя бы какое-то действие. А моя публичная деятельность — она не политическая, и напрасно ее кто-то так воспринимает. Говорили, например, что «Стрелков провел неудачную пиар-копанию». Какая там пиар-компания! Если бы я ее вел, то не говорил бы и половины того, что я говорю сейчас! Будучи полностью игнорируемым властью и отрезанным от любых властных рычагов я просто действую на свое усмотрение. А главной своей моральной задачей я считаю защиту Новороссии, потому что понимаю, что она необходима для восстановления суверенитета России и вытаскивания страны из того болота, в которое ее загнали либералы. Вот эту идею я и отстаиваю, несмотря на то, что Новороссия уже не нужна тем проституткам, которые позавчера кричали «дойдем до Киева!», вчера — «восстановим Новороссию до границ территории Луганской и Донецкой областей!», а сегодня — «будем существовать в рамках Украины». Бывает так, что представители ЛНР и ДНР утром говорят одно, а вечером другое. Как говорится, стыд глаза не выест. А у меня позиция как была одна, так и осталась.

КР: А может быть вы личность такого склада, которая лучше всего действует в критических ситуациях?

И. С.: Так я вам про это и говорю!

КР: То есть, война — мать родна?

И. С.: Не совсем так. Возраст уже не тот, чтобы бегать с автоматом и испытывать при этом энтузиазм. Я навоевался выше крыши. Наоборот, побывав в горящих и уже сгоревших домах, у меня есть острое понимание того, что будет у нас, если это пожар допустить. Я все это уже много раз видел! Я видел людей, которые игнорировали крики и сирены, видел тех, кто благодушно взирал на то, как в их дом заселяются новые жильцы, а потом это приводило к поножовщине в коридорах… И знаю, как с этим бороться. Научился. Я знаю, чтобы потушить пожар, надо иногда залить пеной все, не обращая внимания на вопли жильцов, что вы мне диван попортили. К сожалению, у нашей власти такого опыта нет. У нее нет вообще никакого опыта. Несменяемость элиты привела к тому, что она страну не видит и не чувствует. У нее атрофировались нервные окончания.

И пока центральная фигура, Путин, не поймет, что он — балласт на ноге им же созданной элиты, и она не упустит возможности от него избавиться, а сама эта элита — чугунный хомут на его шее, который тянет его на дно, я буду бегать с огнетушителем.

КР: Игорь Иванович, уточните, пожалуйста, ваше отношение к властям ЛНР и ДНР.

И. С.: Я их стараюсь не критиковать по причине того, что они там, а я — здесь. Многое, что они делают, это не их собственная воля, а то, что им спустили сверху, со Старой площади. Все разговоры о том, что Захарченко и Плотницкий абсолютно независимые фигуры — это сказки для детей младшего школьного возраста. Поэтому многое из того, что они делают — не их инициатива, не они за это должны отвечать. Их таких специально и подобрали, которые за власть и материальные блага согласны собой таким образом торговать. Соответственно, отношение мое к ним как к людям —негативное. Последним порядочным человеком там был Мозговой, но его убили, и он не был политиком, он был командиром. Больше я там не вижу людей, отвечающих моим представлениям о порядочности.

КР: Не поэтому ли там существует конфликт между официальными властями и комбригами?

И. С.: Нет там такого конфликта. Комбриги воюют, власть занимается своими делами. Там просто нарастает полное непонимание со стороны ополчения и населения — за что, собственно, воюем. Люди поднялись воевать и поддержали движение в Новороссии не затем, чтобы быть отдельными районами в составе Украины, и не за сохранение влияния олигархов, и не за то, чтобы вместо украинской милиции ходили с автоматами камуфлированные ополченцы на еще более беззаконных основаниях. Люди поднялись за другое! И сейчас они, конечно, недовольны. Я — не сторонник этого недовольства. Не потому, что не понимаю его, а, прежде всего, потому что оно непродуктивно. Но пока в Кремле не поймут, что надо менять политику в ЛНР и ДНР, ничего там толком не изменится. Там, например, показывают картинку на Россию, что дошла двадцатая, тридцатая колонна этих белых «камазов» с гуманитарной помощью, но не показывают того, что помощь до людей не доезжает. Правда, сейчас с этим стали бороться. Но опять же, эти колонны — мизер от того, что нужно Новороссии.



КР: А как должна быть изменена политика в отношении ЛНР и ДНР?

И. С.: Нужно открывать границы. Нужно наладить экономические связи с ЛНР и ДНР. Но для России это грозит санкциями и проблемами. Это же еще один шаг к реальному суверенитету, а его стремятся не допустить. Все дело в том, что чиновники ставят свои интересы выше государственных. Для меня существует еще один, самый высший интерес — как Бог завещал. Но если брать ситуацию чисто с точки зрения государства, то интересы народа должны быть выше интересов этого самого государства. Это и есть подлинная государственная политика. Государство должно служить народу, а не наоборот. Интересы чиновников, то есть индивидуальных личностей, должны служить на пользу государству, а государство должно служить народу. Таким образим, все должно быть в точности наоборот, чем сейчас. Олигархия это же не просто богатые люди, это система власти в классическом, древнегреческом понимании. У нас все государство построено под интересы отдельных богатых семей. Эти семьи еще как-то интересуются государством, которое обеспечивает их существование, а интересы народа их не интересуют вообще!

Без людей, которые действительно служат стране и народу, государство недееспособно.

КР: А где же их взять?

И. С.: Нужна система социальных лифтов, которая возносит людей не по признаку личной преданности первому лицу. Отсутствие таких лифтов — ошибка Владимира Владимировича. Должна быть власть заслуг. Власть должна принадлежать не тем, кто является племянником старшего помощника или зятем младшей дочери, а тем, кто действительно что-то сделал для страны.

Мне наше государство сейчас напоминает небоскреб, у которого взорваны лифты. Кто закрепился на своем этаже, тот там и сидит, и никогда не допустит к себе тех, кто лезет снизу.

А посмотрите на наших героев — тех, кого у нас в стране награждают высшими орденами, показывают по телевизору? Это две категории: спортсмены и артисты. Александ Бородай (хотя я сейчас с ним в контрах) в свое время сформулировал прекрасную мысль, пока еще не продался с потрохами Владиславу Юрьевичу (Суркову – КР). Мозги у него тогда хорошо работали, и он высказал мысль о том, что падение Древнего Рима началось тогда, когда стали чествовать, награждать, возвышать не полководцев, а гладиаторов и мимов — шутов, другими словами. Исходя из клича «хлеба и зрелищ», их стали делать народными кумирами.

КР: Игорь Иванович, патриотизм в нашей стране, нередко путают с возвращением в СССР. Советская риторика сейчас нарастает как снежный ком. Оказывается, что все лучшее с нами произошло при социализме. Нас настойчиво толкают, простите за выражение в «совок».

И. С.: Вы про кургиняновский СССР 2.0?

КР: В том числе. Происходят и совсем уж странные вещи. Например, баталии по поводу переноса памятника князю Владимиру, вызвали к жизни дискуссию о возвращении памятника Дзержинскому на прежнее место. Каково ваше отношение к идее «назад в СССР»?

И. С.: Люди путают шоу с реальностью. У нас сейчас реальная политика часто подменяется симулякрами. Все эти шоу вокруг князя Владимира и Дзержинского — отвлечение внимания людей на… даже не второстепенные, а четвертостепенные вещи. Ситуация поэтому очень тяжелая. Наш корабль находится в тумане. Капитан и офицеры знают, что где-то там из воды торчат скалы, но понимания, куда проложить курс, у них нет. Нет и понятия того, что случится в будущем с их кораблем. Однако основная часть экипажа и пассажиры не должны ничего об этом знать! Вот они и отвлекают внимание: ой, смотрите, какая большая синяя медуза проплыла по правому борту? А какая вам больше нравится медуза? Синяя или красная? Я бы еще согласился с этой ситуацией, если бы более-менее сознательным пассажирам — я, например, сейчас выступаю именно в роли пассажира — приоткрывали правду. Но мы же задаем неудобные вопросы: почему, например, мы плывем вроде на север, а компас показывает на юг? Почему мы насаждаем патриотизм, кричим о том, что Россия — великая держава, а наши экономические движения прямо противоположны этой идее патриотизма? Почему мы поддерживаем ЛНР и ДНР и одновременно даем Украине газ? И таких вопросов очень много — всего не перечислишь. А взамен этого нам предлагают осудить памятники князю Владимиру и Дзержинскому. Да плевать на памятники!

Про Дзержинского его дочка хорошо написала, что папа был обычный польский еврей, потомок шляхтичей, жуткой ненавистью ненавидел русских — отсюда и происходила его революционность. Он даже не поляк, а потомок литовских шляхтичей, перекинувшихся из православия в католицизм.

Вы упомянули Гумилева. Помните, у Гумилева-младшего, Льва Николаевича, в его теории пассионарности была такая «мемориальная стадия» развития общества перед тем, как оно окончательно загибается. Эта эпоха характерна тем, что чеканится огромное количество памятных медалей, общество рассказывает себе, как оно победило всех врагов. Когда смотрел недавно на празднование 70-летия Победы, то понимал, что это ведь типичная «мемориальная стадия», когда актуальные, необходимые меры для дальнейшего развития общества подменяются празднествами по поводу былых побед.

Поймите, у меня оба деда воевали. Я целиком за то, чтобы сохранялась память об их подвиге, но нельзя под сурдинку победы 70-летней давности закрывать глаза на то, что твориться сейчас. Это также смешно, как если бы Древний Рим, осажденный варварами, вдруг начал праздновать былую победу над Карфагеном. Кстати, так оно на самом деле и было в древней истории!

КР: Что бы вы пожелали президенту Путину?

И. С.: Хотя бы два часа в день читать интернет, чтобы знать, что на самом деле происходит и что о нем говорят.

КР: Коротко и ясно. А про себя вы читаете в интернете?

И. С.: Про себя я читаю огромный объем критики и зачастую я даже согласен с тем, что про меня пишут. Просто обычно авторы не совсем правильно оценивают обстановку, в которой я действую. Например, ультра-патриоты постоянно меня обвиняют в том, что я, условно говоря, передал власть в Донецке людям, которые придя на мое место, выполнили приказ о невзятии Мариуполя и остановились. Они считают, что, находясь там, я бы такой команды не выполнил.

КР: Но вас же оттуда буквально выгоняли!

И. С.: А они считают, что я должен был поднять там мятеж. И это при том, что я находился в классической ситуации, когда на девять орудий осталось шесть снарядов. И если бы украинские военные хоть немного умели воевать, мы бы проиграли. Так что ситуация там держалась не на моих талантах, а на неспособности воевать со стороны противника. Если бы у них были хотя бы средненькие командиры, воевать с ними было бы невозможно.

Но я все равно читаю критику в свой адрес. Надо понимать, за что тебя критикуют, надо знать альтернативную точку зрения.

Хотя я не вступаю в полемику, например, с этим наемником Кургиняном. Это, действительно, наемный клоун, очень умный, очень талантливый артист с амбициями. Да, он — злой клоун. И в полемику я с ним не вступаю не потому, что он высказывает какие-то глупые мысли, а потому что нельзя общественным деятелям вступать на одни подмостки с такими людьми. Это другой уровень: он наемник, а я идейный человек. У него, конечно, есть идеи, и он ими торгует, а я — нет! Знаете, почему читаю? А чтобы убедиться, что все его построения основаны на лжи. Для меня это очень важно.

И если наш президент не будет читать критику в отношении себя, он не примет правильных решений.

КР: Вы считаете, что социальный взрыв в России возможен?

И. С.: Я считаю, что возможен управляемый социальный взрыв. Собственно что произошло в Киеве во время так называемой «революции достоинства»? Это было гармоничное сочетание дворцового переворота и искусственно выпущенной наружу социальной напряженности. Действительно, Януковича терпеть не могли все. И я полагаю, что он полностью это заслужил. Он был непопулярен везде! Меня, кстати, поразило, с какой гордостью в нашем фильме про Крым показали, как по личному распоряжению Путина спасли это существо. Жалкое, обгадившееся полностью существо, которое доворовалось до гражданской войны и распада своей страны, а сейчас очень неплохо себя чувствует. Если бы Россия исходила из государственной логики, то, например, могла бы пропустить Януковича в Китай… Но приняв его у себя, мы дали огромный козырь всем свидомым, всем нацистам! Мы дали им в руки неубиваемый джокер! Мы говорим, что не поддерживаем Януковича. Но как же вы его не поддерживаете, если он у вас сидит?

Возвращаясь к ситуации на Украине. Там народ действительно устал от продолжающегося больше 20 лет беспредела — олигархического и бандитского. Он хотел социальной справедливости. Европейские идеи, на самом деле, это идея о социальной справедливости, только слегка замаскированная. В Европе люди увидели социальный рай, где закон действует хотя бы иногда. Где действуют социальные гарантии, где люди могут жить достойно. Все это им предложили в качестве суррогата социальной справедливости и сказали: в ваших бедах виноват Янукович и олигархи. Естественно, это спонсировали другие олигархи. Они и пришли к власти в результате этой «революции достоинства» — народ поменял шило на мыло. Но факт социального недовольства никуда не делся.

Именно поэтому в России идет накачка против Путина. Опять же, зачем Путину все эти доклады, дайджесты, если он сам может за два часа, посидев в интернете, понять, что про него пишут, что про него думают? Чтобы понять, что против него идет кампания по десакрализации. Начало уже положено! Процесс свержения Путина уже запущен! Посмотрите, что ведущие блогеры пишут про Путина. И то же самое было при Януковиче: Пятый канал, который принадлежит Порошенко, «мочил» его каждый день!

КР: Но у нас нет каналов, которые «мочат» Путина.

И. С.: Подождите, появятся. И способы найдутся. Когда шел первый майдан, я включал Первый украинский канал, на котором говорилось о том, какая плохая оппозиция. А картинка при этом шла та же самая, что на Пятом канале — как беркутовцы избивают дубинками оппозицию. То есть текст был один, а картинка — другая. То же самое будет и у нас. Процесс идет постепенно, он не будет одномоментным. Начался он с блогеров — они на Путина уже спустили всех собак. Но постепенно это выходит и за пределы интернета. Посмотрите, критику в адрес Путина позволили себе Улюкаев, Греф. Они, не называя его по имени, позволили себе критику в адрес высшей государственной власти. Сегодня не называют, а завтра назовут. При этом они остаются на своих местах, у них все хорошо. Это и есть та самая пятая или шестая колонна.

КР: Есть мнение, что у Путина на все эти угрозы существует некий хитрый план. Правда, в чем он состоит, неизвестно.

И. С.: В чем он состоит, я, если честно, не вижу. Разница между специальной операцией и войной состоит в том, что для спецоперации нужен максимальный туман, тень, дымовая завеса. Под этим прикрытием хорошо обученные люди производят заранее подготовленные, четко просчитанные действия. В ситуации войны — все по-другому. Там нужна ясность, чувство локтя. У нас уже идет война, и нужно сплачивать народ для этой войны. А у нас еще остаются некоторые методы спецоперации — слишком много дыма. Настолько много, что защитники страны потеряли в нем друг друга.

КР: А у вас есть ощущение, чем это все закончится? Что подсказывает интуиция?

И. С.: Я верю в то, что Путин образумится. Он — неглупый человек, и должен понимать, что его судьба и судьба страны — взаимосвязаны. При этом, подчеркиваю, что у меня нет к нему сакрального отношения, вроде: «О! Солнцеликий!». Только чисто-прагматическое отношение как к человеку, который оказался на этом месте волею судьбы и должен спасти себя и страну. А для этого он должен перешагнуть, в том числе и через себя. Мы все через себя перешагиваем. Когда меня уволили со службы, для меня это было ударом. Я собирался служить чуть ли не всю жизнь. Но меня уволили, и я пошел дальше. Так и здесь: Путин, как президент не имеет право уклоняться от принятия решения, какое бы оно ни было. Ему все равно придется делать выбор.

КР: А нет ли у вас ощущения, что решение уже принято. И оно состоит в том, чтобы «слить» Новороссию? Просто, как обычно у политиков, такое крутое решение продвигается на тормозах, чтобы не вызвать того самого взрыва, народного гнева. Типа само все заглохло.

И. С.: Политику можно сравнить с морем. И пока у президента есть возможность отвернуть от скал, даже на последних метрах, нужно бороться за то, чтобы он принял это решение. Надо бороться именно за этот последний момент. Дело даже не в конкретной его персоне, просто именно он сейчас находится у руля. Но если устроить драку за штурвал — это смерти подобно для всех: и для корабля, и для экипажа. Да, капитан сам заблокировал лифты наверх — это реальность, и надо из нее исходить. Но нужно ему, в конце концов, объяснить, что если он не сменит старший командный состав или хотя бы его часть, не прокачает гидравлику, не заправит топливные баки, не заделает пробоины в корпусе, то он утонет вместе с кораблем. Не будет у него персональной шлюпки, которая его спасет. Вот за это его понимание и надо бороться. Может быть, именно поэтому меня полностью отключили от СМИ? Чтобы президент не слышал голоса разума.

Беседовали Вадим Рогожин, Михаил Сарафанов

1 часть
2 часть
3 часть