Нынешняя ситуация – с ее глобальными гибридными конфликтами по множеству направлений – настолько запутана, что возникает вопрос: с кем имеет смысл договариваться? Кто со стороны нашего противника уполномочен принимать решения?

Приходит время – и любая война заканчивается. Наступит день – и нынешний конфликт завершится нашей Победой. После победы наступит мир, который должен жить по новым законам и правилам, в том числе и подтвержденным войной. Об этих правилах придется договариваться. Так что в стратегической перспективе переговоры всех со всеми неизбежны.

Но нынешняя ситуация – с ее глобальными гибридными конфликтами по множеству фронтов и направлений – настолько запутана, что неминуемо возникает вопрос: с кем, собственно, имеет смысл договариваться? Кто со стороны нашего противника уполномочен принимать решения, за которые сумеет ответить? Кто отвечает за соблюдение правил игры?

На самом деле, вполне себе философско-правовой вопрос, трудно представимый еще столетие назад: кто из нынешних государств–игроков на стороне противника сохранил субъектность и может в полноте отвечать за свои действия?

В старой марксистской социологии существовало очень внятное разделение: класс в себе и класс для себя. Так и с государствами. Между государством в себе, худо-бедно справляющимся с текущими вызовами, и государством для себя, способном осознать и отстаивать свои стратегические интересы, существует огромная дистанция. Вести переговоры имеет смысл только с «государством для себя», всё остальное будет пустым сотрясанием воздуха.

Понятно, что это не Украина. Украинской государственности с 2014 года не существует. Она – операционная часть большого западного механизма, направленного на ослабление России. А субъектности, стратегического мышления, не связанного с образом анти-России, у Киева не было и нет. Тем более смешны время от времени звучащие заявления западных лидеров, что, дескать, Украина будет сама решать свою судьбу с войной и миром, амбициями по части границ 1991 года или признанием существующих реалий. Всё это – пыль в глаза для наивной публики, которой с каждым часом остается всё меньше и меньше.

Но оппонент на возможных переговорах не Европа, тем более не Европейский союз. Европейцы сами для себя максимально запутали вопрос о национальном и государственном суверенитете. Евросоюз, как это ни смешно, всё больше напоминает существовавшую до наполеоновских войн Священную Римскую империю германской нации. Единой воли там не было, нет, да и – практически и теоретически – быть не может.

Кроме того, в рамках НАТО европейцы в любом случае зависимы от США. Именно за американцами в конечном счете всегда оставалось и остается последнее слово. Два года украинского конфликта – тому безусловное подтверждение. Уж как ни старался лондонский Джонсон, а за ним и парижский Макрон, вспомнить о былых амбициях, как ни подогревали конфликт безответственной риторикой, включая то русофобское безумие Крымской войны, то аппетиты Наполеона, такая свистопляска продолжала казаться всего лишь театром, выставленным дядюшке Джо на одобрение. Последнее слово в антироссийской коалиции всё равно остается за Вашингтоном.

Так что переговоры в любом случае имеет смысл вести с Соединенными Штатами, куда по существу и сходятся все – экономические, политические и военные – нити управления западной цивилизацией, нашим единственным настоящим противником.

Американцы – реальный субъект в нынешнем конфликте. Объявив себя единственной сверхдержавой после распада СССР, провозгласив чуть ли не «конец истории», за которым должна была настать пиар-финансовая антиутопия под названием «глобальный рынок», они вынуждены наблюдать, как их возможности постепенно сокращаются, а границы власти сужаются на глазах. Вызов, брошенный Россией, вне зависимости от непосредственных итогов конфликта – уже положил конец эпохе, сформированной событиями конца 1980-х – начала 1990-х годов.

Но перед лицом всех глобальных игроков ближайшего будущего – России, Китая, Индии, Арабского мира, Африки, Латинской Америки – только США остаются в полноте субъектом, способном говорить от лица отступающего по многим позициям условного постмодернистского Запада. Запада, имеющего так мало отношения к классическому Западу большой человеческой истории.

Тут важно еще одно, не последнее в связи с нынешним противостоянием, обстоятельство. Большая часть смыслов, которым противостоит сейчас Россия, а вместе с ней и большинство «незападного» мира (утверждение денег как единственного и окончательного регулятора, невиданное подавление свободы личности при помощи PR-технологий, диктат меньшинств, разрушение семьи, деконструкция человека) были сформулированы, осознаны, внедрены в массовое сознание, в идеологическую и политическую практику именно в американских университетах и интеллектуальных центрах. Их акторы знают, что представляют собой и каким силам служат. Но сама Америка – большая и живая страна, там тоже зреет протест, и ее история далеко не закончена.

Мы переживаем очень интересный исторический и в известной степени счастливый для нас момент. Противник попался на известную ошибку любых индуктивистов, много раз описанную в их же собственной англосаксонской философии (знаменитый парадокс Бертрана Рассела о рождественском индюке). Наблюдая, как после краха больших идеологий ХХ века, финансовые и информационные потоки ловко регулируют отношения между людьми, общественными группами и государствами, наши оппоненты были убеждены, что «так было и так будет».

И в украинском кейсе им казалось, что всё просчитано. Однако этот расчет столкнулся с выбором людей в Крыму и Донбассе, и – что самое главное – с волей Российского государства, основанной в конечном счете на совершенно других принципах. И вот беда, даже драконовы санкции – последний отчаянный всхлип старой логики – и те тотально провалились.

Американцы уже потерпели обидное поражение. Придется его признать. В этом им должно помочь русское оружие. А потом наступит время переговоров.

Андрей Полонский