Виталий Павловский — бодибилдер, боксёр, бизнесмен — известен не только тем, что, не имея одной руки, выступал на соревнованиях и добивался успехов, но и тем, что ушёл добровольцем на СВО. А ещё в перерыве между поездками на фронт он стал участником громкого инцидента. 18 декабря 2023 года сделал замечание двум молодым грузинам за припаркованный в неположенном месте и перегородивший тротуар "Лексус". В ответ получил оскорбления. Его повалили на асфальт и били жестоко. Лежачего — двое на одного — безрукого инвалида. Но Павловский смог встать и отбиться.

Дело тянется почти год. А Виталий Павловский в третий раз уехал на фронт. Царьград уже писал о том, как он чудом выжил после удара "Хаймарса" по штабу его батальона. А сегодня мы публикуем его воспоминания об отступлении с правобережья Днепра, боях под Часовом Яром и не самые лучшие впечатления от пребывания в мирном, тыловом Петербурге.

Оставление русской армией правого берега Днепра — один из самых драматичных моментов военной кампании 2022 года. По словам Виталия Павловского, перед этим фронт объезжали армейские генералы: интересовались у командиров их мнением — оставаться или уходить (у самих генералов, как понял Павловский, было желание удерживать правобережье). А командиры, в свою очередь, выясняли настроение бойцов.

Виталий Павловский: В тот момент армия была обеспечена всем необходимым, но враг уже разбил мосты через Днепр, и было понятно, что с подвозом оружия и боеприпасов скоро начнутся проблемы. А главное, людей не хватало, нас постепенно выкашивали. За два месяца боёв в нашем батальоне выбило всех ротных командиров — вместо них назначали других. Когда мы заходили на правый берег, нас насчитывалось 415 человек, а вышло всего 153, остальные — "200", "300", "500". Да и контракты у всех заканчивались: многие мысленно уже были дома.

Виталий Павловский признаётся, что когда "зам по бою" спросил, готов ли он остаться, у него внутри "всё защипало" — тоже очень хотелось домой, но вслух сказал: "Остаюсь". А когда всё-таки был получен приказ на отход, в душе испытал облегчение.

Виталий Павловский: В этот момент я, наверное, отчасти чувствовал себя "пятисотым". Хотя есть такое понятие — тактический отход. Это как в боксе — ты в ринге отступаешь, потом атакуешь. Получаешь в лицо, уходишь в защиту, изматываешь противника и сам наносишь удар. Отступление — часть победы. Бывает, ты почти проиграл, держишься из последних сил, а соперник твой выглядит свеженьким. Но ты простоял ещё несколько секунд на морально волевых качествах, а он вдруг упал в конце последнего раунда — оказывается, тебе лишь казалось, что он твёрдо стоит на ногах. То же самое на войне.

Уходя, их батальон оставил местным жителям целый "Урал" продуктов.

Медаль за "самоволку"

Во время второй командировки на СВО Виталий Павловский находился под Часовом Яром, командовал взводом охраны. В подразделении не хватало личного состава, он предлагал прибывавшим в батальон добровольцам-первоходам остаться у него, но все отказывались: "Нет, мы хотим на передовую — воевать".

Сам Виталий тоже, как и на Херсонщине, периодически "сбегал" на передовую. Как он шутит, "дезертировал на фронт". И даже получил за свои "самоволки" вторую медаль "За отвагу". Прибыв на позиции у Часова Яра, он примкнул к людям одной из самых опасных профессий на СВО — фронтовым медикам. Вместе с ними вывозил раненых с поля боя. В другой раз сходил в разведку, обнаружил место нахождения вражеской ДРГ, доставлявшей много проблем нашему переднему краю.

Хотя самая опасная ситуация у него возникла не на передовой, а в условном тылу — во взводе охраны. Только они с товарищами-медиками заварили доширак и собирались поесть, как снаряд разбил соседнее расположение в 10 метрах от них. Одновременно по ним стали бить кассетные боеприпасы, один осколок пробил большую дыру в стальной сетке-рабице между их головами, другие поразили эвакуационную машину. Обед продолжили в подвале.

А у нас точно "время героев"?

Виталий Павловский вернулся в мирную жизнь в 2023 году. У него, как и у многих, кто побывал на войне, изменилось отношение к неприятностям. Он считает, что на "гражданке" нет ни одной проблемы, которую нельзя было бы решить, и многое, из-за чего люди парятся, на самом деле пустяки, суета сует.

После войны он стал крепче спать, ему перестали сниться кошмары.

Виталий говорит, что ничего удивительного для него на СВО не было — увидел там ровно то, к чему внутренне был готов и много раз переживал в своих книгах, которые он пишет, снах и фильмах о войне.

Но вот на "гражданке" по возвращении стало удивлять многое и бросаться в глаза то, что раньше не бросалось.

Например, он прежде нормально относился к чиновникам, считал, что большинство людей недооценивают их труд, что они по большей части приличные люди — просто система плохая, бездушная, в ней главное не реальные дела, а отчётность.

Виталий Павловский: Чиновники, если можно не делать, не делают, и поэтому их нужно постоянно пинать, подгонять. Тратить время, силы и нервы на то, чтобы система работала как должна. Даже к тому, что во власти воруют, я относился с пониманием: ты воруй, но, главное, для людей дело делай.

Но по возвращении с СВО Виталий столкнулся с каким-то тотальным формализом, бездушием и издевательством — по всем фронтам. И не только чиновничьим. Особенно на контрасте с атмосферой в его батальоне, где всегда можно было рассчитывать на понимание и поддержку.

Лишь через год Павловский дождался положенных выплат. А статуса ветерана СВО у него нет до сих пор. Обратился в Петербурге в государственный фонд, призванный помогать участникам боевых действий. Там к нему прикрепили сотрудника. Виталий попросил его позвонить военкому в Геленджике, откуда он уходил на фронт, и выяснить, в чем проблема. Сотрудник ответил: "Хорошо, позвоним, повлияем". И тишина. Спустя время Виталий снова обратился в фонд и услышал: "Я передал дело юристам". Павловский разводит руками:

Да каким юристам! Ты сам позвони. Обязательно что-то сдвинется или военком тебе объяснит, в чём причина.
Виталий сам по образованию юрист, он участник президентской кадровой программы "Время героев", прошёл дистанционный курс обучения по специальности "публичное управление", получил удостоверение. Но ему пока предложили только работу в школе учителем ОБЖ. Однажды увидел объявление: нужен сотрудник в районную администрацию. Пришел, там сказали: "У нас всё в электронном формате на конкурсной основе, вот вам ссылка — зайдите по ней в интернет".

Виталий Павловский: А я так не хочу. Я хочу нормального диалога. Пробился к начальнику отдела кадров. Показал удостоверение, напомнил о словах президента о том, что нужно активнее привлекать ветеранов СВО к работе в органах власти. Начальник попросил меня написать заявление, и опять тишина. Думаю, в итоге придёт отписка.

Павловские приехали в Питер из Геленджика 15 сентября (на другую дату не было билетов — народ возвращался с курортов). Их старшую дочь не хотели принимать в школу по месту жительства. Сказали, что школа — с английским уклоном и девочка не потянет. Но в предыдущей школе у неё по английскому была пятёрка. Тут выискался новый изъян — отсутствие какой-то записи в личном деле. В итоге позвонили в Геленджик, там заверили: всё заполним, пришлём. Ситуация разрешилось, но через силу и через нервы.

Виталий Павловский: Я всё время натыкаюсь на стенку или на бюрократический футбол. Ладно, вы не можете предоставить добровольцам статус ветерана войны, но хотя бы по-человечески объясните: не от нас зависит, не позволяет нормативная база, придите через год, возможно, её доработают. Но никто не пытается так разговаривать, объяснять. Чаще бывает наоборот: даже юнцы в чиновничьих креслах общаются с тобой как с просителем, через губу.

Виталий заметил, что представители власти, да и просто некоторые мужчины испытывают в его присутствии дискомфорт. Возможно, потому, что он был на фронте, а они нет, и само его присутствие им будто укор.

Одни перестали с ним здороваться за руку, другие ослабили рукопожатие. Некоторые при нём без всякого повода сами заводят речь о войне, будто оправдываясь: будет мобилизация, я тоже пойду.

Слушая Павловского, невольно задумываешься о том, что мы живём обществе, где как-то странно относятся к сильным и смелым. Как к "белым воронам" и выскочкам.


"Не могу не встревать"

Виталий рассказал, как в молодости в университете заступился за профессора уголовного права:

Виталий Павловский: Преподаватель сделал замечание студенту — уроженцу одной из закавказских республик. И тот прямо во время лекции стал профессору угрожать: "Я тебя встречу. Я тебя накажу". Все молчали. А я сказал: "Пошёл вон отсюда". Профессор при всех меня похвалил: "Вот это парень". Но я в итоге стал крайним. Одногруппники перестали со мной общаться как с человеком, которому "больше всех надо". И ещё записали в националисты — как притеснителя нацменьшинств.

Вот и после инцидента с грузинами, перегородившими своим "Лексусом" дорогу прохожим, Павловский услышал от полицейских, что ему не надо было встревать.

Виталий Павловский: А я не могу не встревать. Всегда болезненно реагирую на унижение своё или чужое, и особенно на попытки унижать нас, русских, у нас же в стране. Мне без разницы, какой национальности человек, но раз ты приехал в Россию, веди себя нормально и не наглей, не пытайся диктовать свои правила.

Мы разговаривали с Виталием в одном из сетевых заведений Петербурга.

— Мне "Руссиано", — заказал он кофе официанту.

— У нас только "Американо", — недоуменно ответил тот.

— А слабо название поменять?— говорит Виталий

Виталий Павловский: Я и сам считал себя "белой вороной". Убеждён: нужно защищать слабых, женщин, Родину. Говорил детям, что надо уважать и изучать другие национальности, но они должны связать свою жизнь с русскими. При этом у меня был период, когда я немного стыдился этих своих убеждений и "старомодных" традиционных взглядов. А теперь не стыжусь. Потому что живу в России — я у себя дома. Хоть мне постоянно и пытаются дать понять, что в гостях. Источник