Интернет гудит, обсуждая высказывание Петра Толстого. А сам Пётр Толстой неуклюже оправдывается, тем самым лишний раз подтверждая, что его фраза и мысль, в ней заключённая, были откровенно антисемитскими. Иначе Пётр Олегович просто сказал бы, как и полагается потомку графа, особенно такого, как Л.Н.Толстой:

- Прошу извинить! Я выразился неаккуратно! Имелось в виду то-то и то-то..."

Но не о евреях речь.

Речь о том, что мой тесть, сын репрессированного кулака, выселенный с Урала в Центральную Сибирь вместе с матерью и ещё девятью сестрами и братьями, вернулся к себе в Пермскую область в начале 50-х, закончил вечернюю школу, потом институт, вступил в Партию, дослужился до высоких партийных и советских чинов, потом ушёл на должность директора завода, а оттуда на пенсию.

И с этой пенсии посылал нам с моей молодой женой деньги раз в месяц. В ту пору мы были студентами и эти деньги нам были очень кстати. А пенсия его была 125 рублей.

Портрет моего тестя долго висел на доске почёта в городке, где он жил, работал и позже умер.

Я хорошо помню наши с ним разговоры за бутылкой водки и щедрой деревенской закуской. Я был пацаном, как многие тогда - диссидентствовал и пытал моего тестя, как мне казалось - остроумно и ядовито насчёт "преимуществ советской власти", при которой в магазинах были пустые полки, о поездках заграницу можно было только мечтать, а за антисоветский анекдот полагалась нешуточная взбучка вплоть до высылки.

А тесть только отмахивался и отшучивался, наливая мне и себе очередную стопку и приговаривая:

- Молодой ты ещё совсем! Не понимаешь ни хрена! Станешь постарше - всё поймёшь! Вот увидишь! Так что - молчи! Пей вот! И чокался с моей рюмкой, стоящей на столе.

Интересно, что мой насквозь русопятый и партийный тесть, отличавшийся всю жизнь резким, крутым нравом, с юности и до самой смерти дружил с евреем, сыном местного начальника ОГПУ, тоже репрессированного в конце 30-х, как и мой тесть.

Они уже были не просто друзья, а настоящие родственники. И было забавно наблюдать, как они ругались временами и дулись друг на друга по нескольку дней. Но больше недели не выдерживали, покупали бутылку и шли друг к другу с покаянием.

Я не раз был свидетелем их застолий. Они горячо спорили о, как говорили тогда, "текущем моменте", не стесняясь в выражениях. Но ни одного раза, даже намёком ни один из них не ставил под сомнение ни Революцию, ни имена Ленина или Сталина. А когда я попытался однажды брякнуть очередную "умную глупость", оба старика вдруг замолчали и посмотрели на меня так, что я поёжился.

- Ты это, парень, болтай, да меру знай! - сердито сказал дядя Миша и, уже обращаясь к тестю, сказал:

- Петрович! Ты где такого грамотного нашёл? Гляди-ка!

И снова продолжали прерванный спор.

Сегодня, вспоминая эти посиделки, я очень отчётливо понимаю, чем они отличались от наших нынешних разговоров.

То были споры свободных (Да-да! Именно свободных!) людей - хозяев своей страны. Их нельзя было отделить от СССР! Они и были Советским Союзом! Вместе со всеми своими спорами.

Эти люди не умели ни сгибаться, ни угодливо кланяться в пояс, ломая шапку. Вышедшие из самых низов в социальной иерархии, из тёмных Уральских деревень и забитых, засиженных мухами украинских местечек, эти старики, "прямые потомки тех, кто с наганом рушил церкви", похрустывая свежим огурчиком и зелёным лучком, и были новой русской, российской элитой безо всяких кавычек!

Они сами не понимали этого и страшно обиделись бы на любого, кто сказал бы им это тогда. Они презирали господ всем своим советским существом!

И - парадокс! - сами и были господами! В истинном, самом лучшем смысле этого слова! Они были господами положения! Это была их страна.

Их давно нет на свете.

А мне, следующему поколению, понадобилась целая жизнь, чтобы понять это.

И если бы сегодня кто-то сказал мне:

- Я верну этих стариков и это время, а за это ты снова встанешь в очередь за колбасой, - я согласился бы, не думая ни секунды!

И вернулся бы туда, чтобы снова стать СВОБОДНЫМ! Как они.

Но пока я живу в том времени, где на звание господина претендует законченный холоп в душе, но дворянин по происхождению, вице-спикер Думы Пётр Олегович Толстой, один из многих прочих холопов, возомнивших себя господами и холопами - всех остальных.

Источник