В одном известном театре был актер, которого никто не любил. Он всегда пытался, грубо говоря, «отхалявить», где только можно.

Однажды (в день спектакля) ему нужно было уйти раньше. Он сказал:

- Ребята, давайте первые два действия отыграем побыстрее, в начале третьего меня расстреливают, и дальше делайте, что хотите.

Все согласились ему помочь, а между собой договорились проучить его.

Начинается спектакль. Наш герой быстро проговаривает свои слова, поспешно все делает, а остальные наоборот: размышляют перед своей репликой, не спеша двигаются по сцене. Антракт.

Злосчастный актер опять всех обходит, говорит, что да, они славно пошутили, но пора с этим кончать, т. к. у него действительно важные дела и он опаздывает.

Второй акт. Все остается как раньше: опять один из актеров торопится, а остальные — наоборот. После второго акта он уже ни к кому не подходит, обиделся.

В начале третьего акта должно произойти следующее: после того, как обнаруживается, что он предатель, его должны вывести за сцену и там расстрелять. Но в решающий момент его собеседник (вместо приказа о расстреле) достает пистолет и, со словами «Умри, несчастный!» стреляет в него.

Весь фокус заключается в том, что если кого-нибудь «убивают» прямо на сцене, то ему придется лежать на этой сцене до конца акта, т. е. еще много времени. Поэтому, после выстрела наш герой сгибается и начинает медленно ИДТИ К ДВЕРИ.

Тогда другой выпускает в него всю обойму. Наш герой дергается на каждый выстрел, но ПРОДОЛЖАЕТ ИДТИ К ДВЕРИ.

Тогда от стены отделяется автоматчик и дает очередь по несчастному.

Дергаться уже нельзя. Тогда он падает и ПОЛЗЕТ. Но главное было впереди.

Они дали ему уползти. Да, да! Потом бросились за ним, схватили за сценой, принесли, бросили на пол и сказали:

- Сдох, собака!

И ему все-таки пришлось лежать на сцене весь третий акт.

Источник